Угрюм не понимал этой жестокости имперцев. Хорошо, ну дали вам приказ всех уничтожить в деревне. Приказ, безусловно, пакостный, но в каком-то смысле понятный. Скорее всего, они хотели этой вырезанной деревушкой пресечь всякие попытки сопротивления других пока еще непокорных поселений. Но вот к чему эта животная жесткость? Зачем же детей насиловать? Да и в целом никогда не понимал Угрюм человеческой жестокости. Даже его профессия – проявление жестокости – он был профессиональным воином. Почему люди не могут жить спокойно? Без насилия? Без войн? Как бы хорошо было жить в мире, где даже слова война не было бы. Но раз таков уж тот мир, в котором живет Угрюм, он был рад, что он оказался на правильной стороне. На стороне Клиса, где свобода и человеческое достоинство ценились, уважались и защищались. Пусть только сунуться в Клис эти бандюги, будет Угрюм уничтожать их как бешенных собак. Где-то в глубине души Угрюму даже хотелось, чтобы между Клисом и Империей завязалась война. Тогда стерли бы свободные отряды эту погань имперскую с лица Долины.
Угрюм усилием воли заставил себя перестать философствовать. Не время сейчас для этого. Присмотрелся к девчушке. Совсем еще юная, больше ребенок, чем девушка. Симпатичная. Рыжая, огненно-рыжая, даже ближе к красному, с фиолетовыми раскосыми глазами. Маленький острый чуть вздернутый носик. Россыпи веснушек на щеках. Очень она походила на бельчонка. Вот только ее взгляд не подходил ее детскому личику. Взрослый взгляд, настороженный. Бедный ребенок! Такое-то пережить в ее возрасте…
Вдвоем они выбрались из деревни и побежали параллельно Южному тракту – дороге, соединяющей Имперский город и Клис. Держались в лесу