– Приказ о дубликате на крупу? – уставился он на Ворзоновского. – Этот приказ? Так что же вы, господа хорошие, с огнем играете? – Миша обернулся ко мне и потер обожженное лицо. – Я писал этот приказ, – и снова отвернулся к Ворзоновскому. – А ты знаешь, что там должно было значиться? Нет? Там было должно значится: «Передать в руки чрезвычайного уполномоченного по борьбе с контрреволюцией товарища Хохрякова для определения дальнейшей судьбы». Вот что там должно было стоять. А что написано в приказе? Там написано: «Заменить содержание под стражей на внесение залоговых сумм». Так?
Может быть, в связи с пьяным моим состоянием, может быть, сказалось плохое освещение, но я не увидел, как жена Ворзоновского оказалась возле него, и как они вместе принялись хватать Мишу за руки.
– Господин официр! – вскричали они.
– Да вы что! – от неожиданности вскричал Миша.
– Пан официр! – вскричали они.
– Да вы что, а? – вскричал Миша.
– Пан, пан! Молим Бога! – вскричали они.
– А ну выписку из приказа сюда! – опомнился Миша.
И опять – каким образом оказалась требуемая выписка у Миши в руках, я не увидел. Миша, отстраняясь от хватающих рук Ворзоновских, стал читать.
– Так! – стал читать он. – «Члену военного совета Зиновьеву поручается на виновных в спекулятивной продаже дубликата Любек, Равве, Гольдберг, Ковнер, Ворзоновский возложить возвращение полку суммы в двадцать девять тысяч пятьсот рублей, дубликат не возвращать». Что вам не ясно? Что вы пристаете к товарищу военнослужащему Норину? Вы вернули полку суммы?
– Пан официр! Таки там еще написано другое! Там написано такое, что исполнить невозможно! – вскричала жена Ворзоновского.
– Что написано? – Миша стал читать дальше. – Написано: «Предлагается заменить содержание указанных лиц под стражей на внесение залоговых сумм». Заменили вам?
– Таки заменили, молим Бога! Но там еще написано невозможное! Там написано внесение залоговых сумм Гольдберг – двадцать одна тысяча пятьсот рублей! Это имеет быть революционно справедливо. Там написано: Ковнер внести десять тысяч, Равве пять тысяч! И это неописуемо справедливо. Но там написано внести Ворзоновский три тысячи, а Любек только пятьсот рублей! Это, как вы можете догадаться, совсем несправедливо. Но это не вызывает спора. Может, дядя Любека делал революцию, и теперь Любек имеет от революции уважение, хотя поверить в то никак не имеет смысла. Но там еще написано за немедленную доставку крупы. Там написано за возвращение всей суммы дубликата в полк. Там написано за сумму залога. Но это тройная оплата! – простонала жена Ворзоновского.
– А вы бы хотели четверную? – съязвил Миша.
– Но Зяма имеет сказать про Любека и всех других такое, что будет революции полезнее, чем три тысячи! – сказала жена Ворзоновского.
– Пусть скажет в письменном виде. Утром я заберу! – распорядился Миша.
– Но будет ли Зяме?… – начала выговаривать условие