На двери нужного дома не оказалось ни молотка, ни ручки звонка. Гробовщик толкнул дверь и она с трудом отворилась. По темному коридору они на ощупь пробрались на второй этаж. Наткнувшись на какую-то дверь, гробовщик постучал.
Им открыла девочка лет тринадцати. Едва заглянув за порог, гробовщик понял, что попал по адресу.
Огонь в очаге не горел, но какой-то человек по привычке сидел около холодных углей. Рядом с ним сидела старуха. В другом углу копошились оборванные дети, а в нише напротив двери лежало что-то, прикрытое старым одеялом. Увидев этот предмет, Оливер задрожал и прижался к гробовщику: он понял, что скрывается под одеялом.
– Никто к ней не подойдет! – заорал мужчина, увидев гробовщика. – Будьте вы прокляты! Не подходите, если вам дорога жизнь!
– Вздор! – примирительно сказал мистер Сауербери, который привык к любым ситуациям.
– Я не позволю ее зарыть! – не унимался мужчина. У него были глаза, налитые кровью, а седые волосы страшно растрепались. – Не найти ей там покоя: черви будут мешать, черви!.. Но они не смогут глодать ее – так она иссохла! Ее уморили голодом – вот что я вам скажу!
Не вступая в разговоры, мистер Сауербери достал из кармана мерку и взялся обмерять труп.
– Не было огня в очаге, и свечей тоже не было! – продолжал орать красноглазый. – Она умерла в темноте, не видя лиц своих детей, хотя они и стояли рядом! Для нее я просил милостыню, а меня посадили в тюрьму. Когда я вышел, она уже умерла. Ее уморили голодом!
Красноглазый вцепился себе в волосы и забился в припадке. На серых губах выступила пена.
Дети разревелись, но старуха пригрозила – и все смолкли.
– Это моя дочь, – пояснила старуха, подмигивая круглым птичьим глазом. – Я была молода, когда родила ее, теперь я весела и здорова, а она мертва… Когда ее похоронят? Велите прислать теплый плащ, чтобы я могла идти за гробом. И пирожка, и вина перед тем, как идти. Вы пришлете хлеба? Ковригу хлеба?
– Да, да, обязательно, – гробовщик вырвался из цепких старушечьих лап и торопливо вышел вон.
Мистер Сауербери не напрасно обнадежил старуху: два фунта хлеба и кусок сыра были доставлены на следующий день лично мистером Бамблом. Когда гробовщик и Оливер пришли в дом покойной, Бамбл и четверо рабочих, которым предстояло нести гроб, уже были там. Нашелся и черный ветхий плащ для старухи.
Процедура была проста: гроб завинтили и, выйдя на улицу, рабочие пустились рысцой – чтобы не заставлять ждать священника. Все остальные едва поспевали за носильщиками.
Впрочем, можно было не торопиться. На заросшем крапивой участке кладбища, где хоронили приходских, они нашли лишь клерка, который охотно сообщил, то священника если и придет,