– Но где же тогда тело? Я хочу его видеть! Оно уже в анатомичке?
– Нет, Денис, – проговорил Павел Вениаминович, сглатывая, – тело, точнее то, что от него осталось, лежит перед тобой. Мы провели предварительный анализ…
– Что?!
– Это не точно, но я практически уверен – она сгорела дотла, причем, скорее всего, прямо здесь. Я понимаю, это кажется невероятным, – поспешил объяснить свои доводы следователь, – я и сам до сегодняшнего дня в такое не поверил бы, но… – он запнулся, но взяв себя в руки, все же попытался объяснить. – Вот смотри, пол прогорел под пеплом и по контуру, – Павел Вениаминович указал на небольшой расчищенный участок пола. – Она словно выгорела изнутри, при этом ни намека на пожар, который должен был распространиться. Соседи говорили, что перед тем, как окна залило белым светом, был сильный толчок, практически во всем доме затрещали стены и потолки, а здесь еще и все предметы разлетелись, словно источником ударной волны была она, – следователь протянул дрожащую руку к останкам Кати. – Мы не знаем, что здесь произошло, не знаем, кто и за что наказал твою девушку, и в этом деле вопросов больше, чем в сборнике по алгебре, но я тебе обещаю – мы во всем разберемся.
– Сами-то верите? – проговорил Денис, стягивая с лица маску.
Он больше не мог сдерживаться. Реальная тоска, его личная боль, а не безликая скорбь, мучавшая Дениса с утра, молотила по его сердцу, кроша его вдребезги.
– Бойцов, я тебя понимаю, она нравилась тебе и все такое… – попытался утешить друга Родик.
– Нравилась?! Я предложение ей хотел сделать, – простонал Денис, опускаясь на кровать и пряча лицо в ладонях.
Павел Вениаминович подошел к нему, положил руку на плечо.
– Дружище, – позвал он, – я тебя с детства знаю, ты же всегда был как кремень. Ты не размяк, даже когда отца твоего убили. Помнишь, как решил на журналистику пойти, дело его продолжать, как свое собственное расследование вел, как на убийц помог нам выйти?
– Помню, – отозвался Денис, поднимаясь, и направился к двери, – только много воды с тех пор утекло.
– Погоди, – остановил его Павел Вениаминович, – присмотрись хорошенько, может, пропало что из вещей?
– Не знаю я, что тут могло пропасть, я сюда всего пару раз заходил, и, честно говоря, мне как-то не до интерьера тогда было.
– Понимаю, и все же, – настаивал следователь.
Денис прошелся по комнате, стараясь не смотреть на Катины останки. Обратил внимание на засушенный букетик, который дарил на прошлой неделе, на осколки вазы, той, что он чуть было не свернул, когда впервые оказался здесь, на ее шелковую сорочку с синими цветами, и тяжелой гирей воспоминания упали на его сердце, стало трудно дышать, а глаза заволокло влажным.
– Не знаю я, что тут могло пропасть или измениться, – проговорил он, уставившись в окно, – Катерина предпочитала сама ко мне приходить, свое жилище она неохотно показывала, будто скрывала что-то. Я только сейчас начинаю понимать, что