В темноте, звенящей одиночеством (у которого на самом деле нет ни звука, ни запаха, ни цвета, но тем не менее оно способно казаться звоном), он пробовал нащупать путь к ней, но снежные преграды вставали волна за волной, каждая следующая – выше предыдущей. И он выбился из сил, прорезая их, да так и застрял где-то посередине. Из оцепенения его вывел бодрый голос диктора в новом шоу, которое началось в девять утра.
Он открыл глаза. Было утро вторника, оставалось поработать два дня, потом наступали праздники. Здесь не чувствовалось такой суеты, как в Москве. Собственно, если бы не напоминания его нового приятеля, он бы постоянно забывал о Новом годе. Андрей встал и покачнулся (накануне он крепко выпил в одиночестве и ещё не полностью протрезвел). На столе лежал галстук серо-голубого цвета – он собирался подарить его новому приятелю-чиновнику. Рядом он положил письмо. Тоскливое желание ответить теребило краешек его души.
– Лена, ну что я могу сказать. Здесь нормально. Есть дешёвый алкоголь и «Северные», – пробормотал он. Лёг на кровать без одежды, услышал, как в трубах сдавленно булькает вода: их дом хорошенько грели в связи с наступившими морозами. – Ещё тут в квартирах тепло. Надеюсь, у вас тоже, – добавил он, повернувшись к телевизору.
Ток-шоу заменило его мысли, и Андрей остекленевшими глазами смотрел на красавчика-ведущего и его гостей. Даже не верилось, что где-то в Москве они записывали эту передачу: добрых четыре часа напряжённой работы, куча гримёров, операторов, сценаристов, помощников… В городке такая яркая картинка смотрелась как фантастический привет с другой планеты – тут, наверное, и не собрать столько ярких цветов, сколько поместилось на экране. Андрей, насытившись пустой болтовнёй о предмете, который даже не запомнил, ушёл на службу. За время его работы в конторском полумраке ненадолго рассвело и снова стемнело.
На тридцатое декабря сотрудникам газеты был в последний момент объявлен выходной. В этот высвободившийся день Андрей решился позвонить Петру и узнать, как дела. Поначалу долго не было ответа. Затем ответил женский голос, он не сразу узнал Олесю.
– А, привет, Андрей, – растерянно сказала она, – ты знаешь, у нас беда. Петя пропал несколько дней назад, я не знаю, где он. Везде искали. Я звонила, но тебя не было дома. Твоя хозяйка сказала, что у тебя гостей не бывает… А к тебе не приходила полиция?
– Нет.
Олеся помолчала. Андрей представлял её, стоящую в полутёмном общем коридоре, прислонившуюся к стене, увешанной куртками и шубами, и закрывшую глаза от усталости и отчаяния.
– Я слышала, – почти шёпотом сказала она, – что уже не первый человек так пропадает. И его в общем не особо ищут. Они говорят: да-да, мы ищем. А сами даже не смотрят на меня. Неужели с нами правда так поступают?
– Как «так»?
– Уничтожают нас, – чуть слышно пролепетала она, – тех, кто высказывает недовольство. Ведь Петя был очень взбудоражен тем вызовом.