Когда-то Варнава жил в богатом доме на Кипре, где у него была печка, в которой слуга пёк ему хлеб. Теперь все изменилось. Во дворе своего иерусалимского домика он, как и другие бедные евреи, устроил «пекарню». В яме разжигал костёр и ставил на него обожжённую, похожую на плоский камень, глиняную жаровню. И уже на эту жаровню укладывал лепёшки из недорогой ячменной муки. Они запеклись быстро. Вино, которое он пил, было слабым: не для хмеля такое вино, а для доброго расположения духа. Были мелкорубленые сваренные овощи в глиняной миске. Варнава зажёг масляную лампадку, указал гостю на одну циновку, сам сел на другую, напротив. Между ними и был обеденный стол.
Павел молчал, глядя, как Варнава готовил нехитрый ужин, расставлял плошки с едой, покрепче установил кувшин с вином, чаши. Но вот хозяин взял лепёшку, разломил её и протянул гостю; разлил по глиняным чашам вино. Их взгляды то и дело встречались. Варнава прочитал молитву, положил кусочек хлеба на язык, запил вином. То же проделал и Павел.
– О тебе дошли слухи из Дамаска, – заговорив, Варнава пытал проницательным взглядом своего прежнего однокурсника. – Ты и впрямь так изменился? – Трудно было поверить в такое. – Докажи, что ты родился заново, как некогда родился заново я сам. От этого будет зависеть моё решение.
– Я родился заново в тот день и час, в то мгновение, когда по дороге в Дамаск, три года назад, услышал своё имя, произнесённое с неба: «Савл, Савл, – сказал голос, – за что гонишь Меня?!» – Павел кивнул: – И увидел свет, меня ослепивший. – Он посмотрел на старого товарища, требуя веры его словам: – Но это и был свет прозрения, Варнава. Меня позвал Иисус. Тот, Кого знал ты и кого я никогда не видел при жизни. Но проклинал – столько раз проклинал! А Он узрел меня на той дороге и взял в свои работники. И я в мгновение ока стал Его верным слугой. Как такое могло случиться? Сказали бы прежде – не поверил бы. Плюнул бы в такого вестника. Но ведь случилось!
Они говорили долго. Среди прочего Павел сказал и так:
– Можно изменить убеждения, можно изменить религию, на всё воля Божья. Но страстность и яростность натуры изменить нельзя – это суть природа. И с какой страстью я был гонителем христиан, с такой же страстью нынче я уповаю на слово Господа нашего и борюсь за воплощение Его воли под этим небом. И призван я не своим честолюбием и домыслами, а Его Властью. Дела, сделанные мною за три года, которые я провёл в Дамаске, и мои верные ученики, коих уже немало, тому лучшее свидетельство. Веришь ли ты мне, Варнава? Именно теперь мне нужна твоя помощь и защита – не перед Богом – перед людьми! Бог всё видит и простит, Он утешит и направит, с людьми – сложнее. Они помнят зло, и сердца их подчас точно камень!
Павел оказался прав, что доверился Варнаве.
– Я верю тебе, – сказал страннику апостол. – Но я хочу, чтобы то же самое ты сказал Петру. Если он тебя примет – тебя примут все. А Пётр сейчас как раз в Иерусалиме…
Вот