– А Джанет Райан, она тоже раньше подвергалась насилию?
– Не задавайте мне вопросов, ответить на которые я не могу, – тихо проговорила Катрин, глядя Ребекке в глаза. – Мы же не в игры играем.
– Но я же должна была попытаться, – вздохнула Ребекка.
Катрин наклонилась вперед, на лице её читалась решимость.
– Ребекка, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам в расследовании, но я не могу, и я не буду раскрывать конфиденциальную информацию о пациентах. Попытайтесь, пожалуйста, меня понять.
– Я понимаю, – Катрин назвала её по имени, и сердце Ребекки застучало быстро-быстро. Но следователь всеми силами пыталась этого не замечать и повторяла про себя, как заклинание, что она находится в самом сердце больничного кафе и ведет серьезное расследование.
– Я ценю ваше желание защитить своих пациентов и уважаю вас за это. Но я хватаюсь за соломинку. У меня нет ни единой зацепки к тому, как отыскать этого парня, и это сводит меня с ума.
Это последнее замечание было в высшей степени нетипично для офицера полиции Фрай. Даже если у неё и возникали эмоции по поводу дел, которые она вела, она не показывала их никому, даже своему напарнику. И уж точно никогда прежде не проявляла эмоций во время интервью в присутствии лица, которому задавала вопросы.
Катрин следила за движениями лица Ребекки, и ей было искренне жаль, что следователь так расстроена и чувствует себя такой беспомощной.
– Я встречаюсь с Джанет сегодня в три часа, – поделилась она тихим сочувствующим голосом. – Она попросила, чтобы я вела её случай вместо Фила Уотерса. Может, она вспомнит что-нибудь ещё, и я смогу вам это сообщить.
В голосе психиатра отчетливо слышалось беспокойство, и желание помочь расследованию было совершенно очевидным. Ребекка посмотрела на неё с благодарностью. И на мгновение она вдруг забыла о том, что вокруг, совсем рядом с ними, люди, и шум голосов вдруг исчез, и она позволила себе раствориться в этих зеленых глазах, в спокойствии, которое они обещали. Это было похоже на ласку. Сердце Ребекки готово было выскочить из груди, причиняя боль. Длилось ли это секунды или минуты – она не знала. Щеки её горели. Она, наконец, отвела глаза, снова заставляя себя вспомнить, зачем она здесь, и когда она заговорила, то голос звучал ровно и бесстрастно – как и подобает офицеру полиции:
– Напишите, пожалуйста, для меня отчет.
Остро ощущая связь, возникшую между ними, и очередной побег Ребекки, Катрин резко отодвинула стул и произнесла формальным тоном:
– Разумеется. Позвоните мне в шесть вечера. Отчет будет готов.
– Отлично, – ответила Ребекка, хоть чувствовала себя отнюдь не отлично. То, как действовала на неё доктор Роулингс, становилось почти закономерным. Кожа Ребекки начинала гореть от одного воспоминания о взгляде Катрин. Повинуясь внезапному порыву, детектив вдруг предложила:
– Давайте я заеду за вами