А что?! Покойный Михаил Васильевич учил ее и кулачному бою, и стрельбе из ружья, и как шашку держать, и как нагайкой управляться – они же почти все здесь потомственные забайкальские казаки. Покойная матушка рассказывала, что она, вместе родителями, была среди первых пересыльных казаков, которые основали Усть-Зейскую станицу, впоследствии ставшей Благовещенском. Только вот у самой матушки судьба не сложилась – муж, отец Маши, рано помер, дочь растила одна. В конце концов, пришлось идти на услужение к купцу. Тяжела доля одинокой женщины. Но, зато, дочь вырастила на зависть другим.
Марья встала, накинула на плечи цветастый платок и, подойдя к зеркалу, стала разыскивать на лице несуществующие морщинки. Затем поводила плечами – хороша, ничего не скажешь, слава Богу.
Хлопнула калитка в дворе, в сенях послышались шаги и, спустя некоторое время, в дверях появилась смешливая женская голова:
– Хлеб да соль вашему дому!
– А-аа, Глашенька, заходи. Как раз трапезничать собралась, – сказала Марья.
– Благодарствую! Ой, Марья, чет, я смотрю, сегодня у тебя народу. То один, то другой… Дай, думаю, сама зайду спросить, пока поселковые сплетницы небылицы не принесли.
– Да, соседушка, вот смотри, кто у меня тут, – сказала Марья, показывая рукой на люльку.
Глафира посмотрела в ту сторону, вытянув шею, и заулыбалась.
– Знамо кто: дочка твоя – Дарьюшка!
– Да ты погляди, погляди! – сказала Марья с хитринкой в улыбке.
Глафира теперь уже встала из-за стола и, сделав пару шагов, всплеснула руками. Но не стала приближаться к детям.
– Бат-тюш-ки-и! У тебя ещё один ребёнок?! – не то спросила, не то подтвердила удивлённо. – Боюсь сглазить…
– Иди к рукомойнику, помой руки и садись за стол, – сказала Марья. – За трапезой расскажу.
«Был ребенок, не знал пеленок, стар стал – пеленаться стал!» – проговорила она и, достав из печи чугунок, выставила на середину стола. Запахло ароматами наваристой тыквенной каши с галушками.
– Угощайся, Глафира! Сейчас самовар закипит и будем чаевничать с ватрушками.
– Ой, Марья, я страсть, как люблю ватрушки.
За чаем Марья поведала соседке все происшествия сегодняшнего дня. Не забыла и про Василия рассказать.
– Надоел он мне – хуже пареной репки… Не знаю, как отвязаться от него.
– А что ж ты Евсей Петровичу не пожалуешься? Скажи ему – пускай приструнит кобеля своего!
– Пожалуй, придётся, Глаша. Проходу не даёт. Каждый вечер под окнами торчит.
– Да черт с ним, с кобелем с этим, – махнула рукой Глафира и, подмигнув, заговорчески прошептала: – А что этот Никодим-то? Хорош?!
– Да ну тебя, Глаш! У тебя одно на уме…
Та