– Вот что, Леся, я очень устал и у меня нет времени на глупые шутки и пустые разговоры. Тем паче нет его на твои страхи и забабоны. Говори, по какому делу пришла – и уходи.
Девушка вспыхнула до корней волос. Ишь ты, обидчивая. Только что стояла, тряслась-божкалась, а сейчас, того и гляди, глаза выцарапает.
Кошка вспрыгнула к нему на колени, и он машинально запустил пальцы в шелковистую, невесомую шерсть. Дарриша мурлыкала редко. Только по делу – и для дела. Вот и сейчас: умостилась поудобнее, прищурила желтые глаза и изготовилась слушать гостью, не забывая благодарить хозяина за ласку едва ощутимым перебором мягких лапок.
– Порча на мне…. – сдавленно прошептала девушка, решившись.
– Что? – переспросил он, не столько недослышав, сколько желая узнать поподробнее.
– Меня сглазили, – погромче повторила она, теребя пальцами пушистый кончик косы.
– Кто?
– Не знаю… – Девушка непритворно расплакалась, уткнувшись лицом в ладони.
– Будешь реветь – превращу в корову, – пообещал он, насмешничая.
– Ба-а-атюшка-а-а ведма-а-арь…
Он понял, что тут увещевания бесполезны, и дал ей выплакаться всласть, безо всякого аппетита зачерпывая ложкой щи.
– И в чем же она проявляется? – выждав положенное время, спросил он.
Леся совсем по-детски шмыгнула покрасневшим носом, и ответила:
– Все из рук валится, ни в каком деле удачи нет…
– Ну, дорогая моя! – Он едва удержался, чтобы не расхохотаться. – Нашла порчу… мало ли у кого руки растяпистые, я и сам давеча горшок расколотил…
Она забавно хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и тут же снова взгрустнула.
– Да я и раньше горшки-ложки роняла, и беды в том большой не видела. А как стали пшеничку жать – ан на поле залом и обнаружился.
Он весь обратился в слух.
– И что после того изменилось?
– Да почитай, все! Спать стала плохо, сны дурные видятся, все мнится – ходит за мной кто-то, а как встану – шагов не слышно, только собаки брешут, мне за спину глядя.
– Не годится. – Он отрицательно мотнул головой. – Эти напасти ты сама себе надумала. Чем убедишь, что и вправду сглаз взялся?
Девушка насупилась, разобиженная его неверием в явственные происки нечистой силы.
– Давеча, к примеру, борща на три дня наварила, дала сколько-то на припечке остыть, прежде чем в погреб нести, а он за это время возьми да скисни.
– Сколько – это сколько? – уточнил он.
Она беззвучно пошевелила губами, загибая пальцы.
– Да недолго, один только пук кудели спрясти и успела.
– Так. Еще что?
– Вчера жаба в избе сыскалась.
– Ну и что?
– Как – что? – неподдельно удивилась она. – Примета дурная! Значит, помрет кто-то вскорости…
– Пороги у вас высокие?
– Высокие, обычной жабе нипочем не