– Он говорит, что у него все в порядке, но я хочу убедиться лично, – объяснила мама уже в машине.
Дедушка был папиным папой, но именно моя мама пеклась о нем больше всех. Я тоже за него переживала, ведь он жил один.
По дороге мы остановились заправиться. Наша машина оказалась в конце огромной очереди. Десятки минивэнов и внедорожников выстроились в цепочку, которая заканчивалась за углом соседней улицы.
– О господи, – вздохнула мама. – Словно в зоне военных действий.
Женщина в цветастом розовом платье сновала между машинами и, дождавшись, пока пассажиры отвернутся, незаметно засовывала за дворники оранжевые листовки со словами: «Конец близок! Покайтесь – и спасетесь!»
Когда она проходила мимо нас, я отвела взгляд, чтобы не видеть ее безумных, полных уверенности в своей правоте глаз. Но она уставилась прямо на меня, остановилась у нашей машины и закричала:
– «И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня»!
Мама заперла двери.
– Это из Библии? – спросила я.
– Не помню.
Очередь медленно продвигалась. Я насчитала впереди девятнадцать автомобилей.
– Куда они все едут? – сказала мама. Затем она закрыла лицо ладонями и прошептала: – Как будто можно куда-то уехать!
Дедушка жил в престижном районе в восточной части города. Его старый дом одиноко противостоял только что возведенным жилым постройкам. Свернув с автострады, мы покатили по дороге, недавно покрытой блестящим черным асфальтом с белоснежными пешеходными «зебрами» на каждом перекрестке. Все здесь сияло новизной: и дорожные знаки, и лежачие полицейские, и четкие, еще не стершиеся ребра бордюрного камня, и сверкающие пожарные краны без единого пятнышка ржавчины. Вдоль пешеходных дорожек на одинаковом расстоянии друг от друга зеленели посаженные накануне деревья, а сами дорожки казались проложенными буквально вчера. Трава на лужайках по пышности могла поспорить с самым густым ежиком волос.
Посреди всего этого великолепия владения деда напоминали пыльный, древний сгусток темноты, на существование которого намекал лишь изгиб дороги. Оставалось только догадываться, есть ли где-то там невидимый дом. Застройщики спрятали дедушкин участок от глаз соседей и случайных прохожих, окружив его могучими елями.
Мы въехали в открытые деревянные ворота, и гладкий асфальт под колесами тут же сменился крупным гравием. Аккуратные, четко спланированные зеленые насаждения уступили место буйной растительности: бурой, неряшливой, неплодородной и некрасивой. Мой отец вырос здесь, когда во дворах еще разводили кур и лошадей. Но последний конь сдох много лет тому назад. Теперь стойло возвышалось пережитком давно минувших дней. Во дворе валялись посеревшие от солнца доски и обломки изгороди. Курятник пустовал. Дедушке исполнилось уже восемьдесят шесть. Он пережил всех своих друзей. Бабушка умерла, и он тяготился своим долголетием.
– Надейся,