Мутило, воздух стоял удушающим киселем, который можно разрезать ножом без особого труда. Но смена обстановки на более свободный вариант сделала своё дело – ей полегчало. Не торопясь, направилась домой, к уютной Раисе Олеговне и её аппетитным отбивным. Очень хотелось есть.
–Ну что, дорогая, как дела?
–Вам привет передавали, напомнили, что скоро юбилей.
–Да как же, помню –помню. – хозяйка гремела тарелками, накрывая на стол, салаты, соленые огурцы, сыр и мясная нарезка. Виктория подозрительно смотрела за её манипуляциями. С чего такой стол? Праздник какой?
–Вика, поговорить надо.
–Ну… хорошо…
Раиса Олеговна, наконец управившись, присела напротив, сцепив руки в замок. Тяжело, видимо, дается ей подбор слов.
Девушка сидела, ковыряя салаты и рассматривая хозяйку. Для своих лет женщина выглядела прекрасно – сохранила формы и даже талию, и это в шестьдесят –то! Ухоженная, на лице – всегда аккуратным слоем лежит косметика. Но что –то в ней было. То, что заставляло и сейчас останавливать на ней восхищенный взгляд. Шарм. Красота. Общее впечатление портил тяжелый словно железобетон, выцветший взгляд водянисто –коричневых глаз. Руки как у гарпии с короткими наманикюренными ноготками, и всегда мрачные тона в одежде. В тряпках Раиса Олеговна толк знала – за редкими исключениями постоянно подбирала фасоны, выгодно подчеркивающие фигуру.. Да, завораживающий образ королевы теней. Именно так в Голливуде когда –нибудь олицетворят смерть или дух тяжкой болезни… Красивый и равнодушный. Тёмный и загадочный в своей непредсказуемости.
–И что ты думаешь делать теперь? – хозяйка смотрела заинтересованно –заискивающе.
–Не знаю пока, мне нужно позвонить. Но я ещё не готова к этому разговору.
–Хорошо, я тогда не буду начинать, – она бросила сочувствующий взгляд на убитую безразличием квартирантку. – Мы поговорим позже, когда ты примешь решение.
Демонстративно –грациозно встала из –за стола и удалилась свою спальню, оставив Викторию сидеть в одиночестве, наслаждаясь обедом.
Надо бы за продуктами сходить, Раиса Олеговна, конечно добра, но садиться ей на шею очень некрасиво. И о чём она хотела поговорить? О ребёнке, который и сам не знает, быть ему или не быть? Звонить Павлу Петровичу не хотелось до жути, до дрожи в коленях. Но надо.
Надо поставить его в известность, возможно именно он и поможет, успокоит, уговорит оставить всё как есть, без операций, без аборта, на который Виктория уже решилась глубоко внутри. Взгляд упал на