В Керчи мы обустроились в имении Олив, занимавшем уютные дома на краю обрыва, под которым далеко внизу стелился кустарник и струился ручей. Наконец-то можно было упасть на койку и впервые за последние полгода провалиться в глубокий сон и не думать, что налетят красные и придется натягивать сапоги, хватать винтовку, санитарную сумку, отстреливаться, стремительно отходить. Стужа, дождь, стрельба, распутица, голод, холод, раненые, убитые – все как бы отошло в сторону. И я уснула, как достигший выстраданного приюта путник, раздевшись донага, а не только сбросив разваливавшуюся от походов обувь.
От света в глаза не могла понять: где я? В каком мире? Под лучами мощного фонаря? Окно обливал ранний восход. Слух ласкал птичий хор. И ни одной привычной мысли о том, что где-то противник. Красные остались на другом берегу Таманского залива, и их отделял от белых морской пролив.
Соловьиные звуки не отпускали – это заливались щеглы. И казалось, отец трепал дочьку-Оленьку по кучерявым волосикам. Оленька смеялась, хохотала. Мама протягивала кружку с хлебным квасом. Оленька, обливаясь, пила…
– Сестрица, вставай! – В мареве очертилась фигура.
Сладко потянулась:
– Ну почему?
– Не могу добудиться вторые сутки… – звучал голос брата Сергея, водившего по моей челке.
– А разве это плохо?
– Вячеслав Митрофанович послал справиться, не больна ли ты?
– Он уже вернулся из Новороссийска? – что-то припомнила.
– Вывез последних из Широкой Балки.
– Скажи ему, что Ольга Алмазова, Ольга Алмазова, – хотела сказать, что расхворалась, но произнесла: – Скоро будет.
Все тело ныло. Может, от долгого лежания, а, может, после физических перегрузок заключительных недель. Я встала, сонно улыбнулась в распахнутое окно. Кому бы вы думали? Новикову, который стоял с белокурой девушкой моих лет. Я быстро умылась и выскочила из дома.
– Оленька, я должен вам представить мою племянницу Наталью Леонидовну, дочь моего брата.
«Леонида, которого расстреляли большевики». Как-то медленно оглядела девушку, хотела выразить соболезнование, но посчитала, что это только больше опечалит ее, и произнесла:
– А вы знаете, куда вы попали?
– В Керчь…
– И неправда! В Панти-ка… – обращаясь к гимназическим знаниям, пыталась вспомнить старинное название города.
– …пей! – закончил слово Новиков.
– Пантикапей! Пантикапей! – задорно захлопала Наташа. – Столицу Боспорского царства!
– Царства рыбаков, купцов и ремесленников!
Мне не хватало подруги, и мы быстро сдружились с Наташей. Ванда Иосифовна на эту роль не годилась, она была уж слишком высокомерной, несколько скупой на проявление чувств, настоящим ефрейтором и к тому же постоянно находилась с командиром полка алексеевцев.
Вячеслав