Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского. Владислав Бахревский

тестя Коцебу России служили генерал-лейтенантами еще трое Эссенов: Иван Николаевич был Каменец-Подольским губернатором, Александр Александрович – шефом Черниговского полка, Петр Кириллович – Выборгским военным губернатором… И несмотря на такое родство, по крайней мере, свойство – писатель Коцебу, едва пересек русскую границу, как был схвачен и без суда, без каких-либо объяснений упечен в Тобольск. Расправы с писателями Россия переживает болезненно. Но на престоле восседал Павел. Всё кончилось шутовством. Император пришел в восторг от пьесы Коцебу «Лейб-кучер Петра Великого», и опальный писатель стал желанным. Его примчали в Петербург и пожаловали в директора Немецкого театра.

      – Ваш любимец устроен и обласкан, – беря Андрея за руку и усаживая за клавесин, сказала строгая Варенька. – Государь Павел Петрович, слава богу, любит искусства.

      – И даже сверх всякой меры! – Смеясь, Андрей вырвал из клавесина нечто бурное и нелепое. – Чего стоит указ от 25 апреля сего – Господи! – уходящего наконец-то года. «Представления в публичном театре не должны продолжаться долее восьми часов вечера». А начало – в пять! Укладывайтесь, господа артисты, но спектакль по-прежнему должны составлять: драма и балет; опера и водевиль; водевиль, трагедия и дивертисмент.

      – Между прочим, – сказала Варенька, – Павел Петрович подарил сочинителю Николеву трость с золотым набалдашником в бриллиантах.

      Андрей грянул марш «Гром победы раздавайся». Варенька положила руку на руку Андрея.

      – Не надо так. Я хочу петь.

      Андрей улыбнулся, заиграл иное, спросил глазами: это? Варенька вздохнула, погрустнела, и голосок ее пошел, пошел по сердцам, как птичьи лапки ходят по подоконникам в дождик:

      Стонет сизый голубочек,

      Стонет он и день и ночь…

      Вместе с хозяином дома, с Сережей Соковниным, однокашником Жуковского, приехал Андрей Кайсаров, и почти тотчас Алексей Мерзляков.

      Варенька даже заскакала от радости:

      – Играть! Играть! Милый Мерзляков, открывайте ваш сундук с народным добром.

      – Варенька, Господь с вами! Я знаю детские игры.

      – А мы и есть дети! – обняла Вареньку Мария Николаевна. – И даже младенцы.

      – Младенцы неведомого, но прекрасного века! Господа! Пусть новый век будет прекрасным! – вопила Варенька.

      – Ну, не знаю! – развел руками улыбающийся Мерзляков. – Есть игра «Ох, болит!».

      – Давайте! Давайте! – Варенька хватала всех за руки, собирая в круг.

      Игра оказалась простой, но со смыслом. Все назвались цветами. Первой охать досталось самой Вареньке – Ромашке.

      – Ох, болит! – закатила глазки Варенька.

      – Что болит? – спросил Подсолнух – Мерзляков.

      – Сердце.

      – Да по ком же?

      – По Черному Тюльпану.

      Андрей Тургенев занял Варенькино место в кругу.

      – Ох, болит!

      – Что болит? – спросил Подсолнух, ведший игру.

      – Вся грудная клетка разрывается.

      – Да по ком же?

      – А