Земля всё бежала, бежала от ездока и замерла. Смена лошадей.
Михаил Илларионович прошел в горницу постоялого двора. Чисто. Рушники на иконах.
Хозяин, увидевши перед собой генерала, перепугался:
– У нас на обед галушки да тюря!
– Из чего тюря-то?
– Квасок, сухарики аржаные, лучок.
– Перьевой?
– Перьевой. Пока тепла нет, в горшках рощу.
Михаил Илларионович умылся под рукомойником, сел за стол.
Сопровождающие засуетились, спрашивая, есть ли где приготовить из своего, но Кутузов остановил их:
– Поторапливаться нужно. Тюрька тоже еда.
Еще кто-то приехал. Дверь отворилась, и в горницу, как горох, посыпались ребятишки. Вслед за детьми явилась их мать. Замерла у порога – генерал за столом.
– Что остолбенела? Ты у меня, как жена праотца Лота! – весело сказал священник, заходя в дом, и тоже увидел генерала.
Михаил Илларионович поднялся, поклонился, приглашая матушку занять его место. Подошел к священнику, сложил руки:
– Благослови, отче!
Батюшка благословил.
– Тут у них одна тюрька.
– Да мы токмо водицы испить, ваше высокопреосвяще… прео… прео… – спуталась матушка, пылая щеками. – Штанишки еще одному поменять. Да уж ладно, поедем! Нам до дому всего десять верст.
– Вот и делайте свое дело, – сказал Кутузов, глянувши на Кайсарова.
Тот исчез, явился с конфетами.
Детки ужасно стеснялись, но, получив конфеты, просияли глазками, глядели на генерала одобрительно. Михаил Илларионович усадил батюшку на лавку, сел рядом.
– На войну еду, отче. Помолись о рабе Божьем Михаиле. – Батюшка сидел ни жив ни мертв. – Как изволите называть ваше благочестие?
– Отец Владимир.
– Отче Владимир, подам вам записочку поминать нас, грешных, о здравии.
Кайсаров принес бумагу, чернила. Михаил Илларионович написал.
– Прочитайте. Понятно ли?
– Екатерину, Прасковью, Анну, Елизавету, Екатерину, Дарью… Михаила… Воинство Молдавской армии.
– Ближайшие… Супруга, дочери, внучки… И воинство. Знать бы всех солдат по именам!
Дал деньги.
– Господи! Я же сельский батюшка! – вырвалось у священника.
– И слава Богу! Скорее молитва дойдет до Престола Всевышнего.
Дети напились воды, накушались генеральских сладостей. Мокрые штанишки были заменены.
Матушка кланялась генералу, кланялся батюшка, детки гурьбой повалили наружу.
Михаил Илларионович сел покушать поданной тюрьки, и тут заявилась дама весьма могучего вида.
– Лошадей!
– Госпожа, лошади генералу запряжены! – поклонился приезжей хозяин. – У генерала подорожная.
– А я Васса Демидовна, али не признал?
– Генералу на войну.
– Знаем, как они воюют!