К вдове Кондаков заявился в форменном кителе без погон, но с десятью рядами орденских планок на груди (все эти регалии он приобрёл в переходе станции метро «Арбатская»).
За пять лет, прошедших после смерти мужа, Сопеева сменила генеральские хоромы на скромную двухкомнатную квартирку в Зябликове. Оставалось неясным, куда она девала разницу в цене, по самым приблизительным подсчётам весьма значительную. Впрочем, этот вопрос прояснился сразу после того, как Кондаков вошёл в прихожую, сплошь заставленную пустыми бутылками, причём не только винными.
Вдова, приземистая и массивная, словно бронетранспортёр, да ещё с лохмами, крашенными в пегие маскировочные цвета, очень соответствовала казарменному духу, незримо витавшему в тесных комнатёнках, обставленных с солдатской скудностью. Если тут и могла идти речь о счастье, то лишь о таком, которое доступно любому совершеннолетнему гражданину, имеющему в кармане лишнюю сотню.
Нельзя сказать, чтобы вдова изнывала от тоски. На кухне грыз воблу мужчина цветущего вида, годившийся хозяйке даже не в сыновья, а скорее во внуки. Его покатые обнажённые плечи украшали церковные купола, утопающие в сизом тумане, различные образцы холодного оружия и женские головки, печально взирающие в пространство.
– Я из совета ветеранов, – предъявив удостоверение, подлинное почти на девяносто процентов, представился Кондаков. – По согласованию с военкоматом собираю материалы о наших славных полководцах, проживающих в Южном административном округе.
– Дай-ка сюда! – Отерев руки о подол, Сопеева взяла удостоверение и, близоруко щурясь, прочитала: – «Подполковник милиции в отставке Кондаков Пётр Фомич…» А при чём тут милиция? Мой благоверный в бронетанковых войсках лямку тянул.
– Не только, – вежливо возразил Кондаков. – По сведениям военкомата, свою службу он начинал в кадрах МГБ, это, по-нынешнему говоря, ФСБ. И не где-нибудь в колымских лагерях, а на весьма важном правительственном объекте.
– Глупости! – отрезала вдова. – Он с сорок первого года на передовой и никогда с госбезопасностью не связывался, пусть им чирей на заднице вскочит.
– Ты, батя, что-то спутал. – Татуированный друг дома вытащил из-под стола початую бутылку водки. – Зачем бросать тень на фронтовика, грудью защищавшего страну?
– Ну что же, настаивать не буду, – демонстративно игнорируя вдовушкиного бойфренда, сказал Кондаков. – У каждого человека могут быть свои маленькие тайны… да и большие тоже. Вы с какого года в браке состоите?
– С шестидесятого. Ему тогда уже за сорок перевалило, а мне едва восемнадцать стукнуло. От женихов отбоя не было! – Сопеева мечтательно закатила глазки, истинный цвет которых мог распознать разве что врач-окулист. – Молодо-зелено… Вот и вскружил мне голову душка-военный. Эй, Кузя, наливай, выпьем за былое!
– И за грядущее, – многозначительно произнёс безотказный Кузя, на пальцах которого было выколото совсем другое имя – «Федя».
Хозяйка и её приятель