Автор уже с первых страниц определяет идею Дома: «Так могилы роют, а не дома», – говорит бригадир землекопов. Не строители они, а могильщики – таково мнение автора. И хотя в начале повести «товарищ Пашкин», «председатель окрпрофсовета», утверждает, что «все равно счастье наступит исторически», к концу повествования становится ясно, что надежды на обретения смысла жизни в будущем нет, потому что настоящее строится на смерти ребенка, да и взрослые работали на котловане с таким упорством «будто хотели спастись навеки в пропасти котлована». «Я теперь ни во что не верю!» – таков смысловой и закономерный итог завершения строительства утопического пролетарского Дома. «Тускнеет идея Дома, о нем забывают и строители…», – пишет Э. Маркштайн.
После прочтения, повесть оставляет тяжелый осадок на душе, и в то же время чувствуется, что автор, как настоящий писатель – гуманист, пишет с любовью, сожалением и глубоким состраданием ко всем своим героям, по судьбам которых прошлась бескомпромиссная и беспощадная машина власти, пытавшаяся превратить каждого в исполнительно-послушного безбожного механического раба.
Силуэты персонажей повести «Котлован»
Платонов не дает ни конкретного внешнего описания своих героев, ни каких-либо глубоких личностных характеристик. Как художник – сюрреалист, работающий на уровне подсознания методом разрыва логических связей, Платонов лишь слегка касается кистью портретов своих персонажей, живущих в невещественном мире, лишенного какого-либо интерьера и бытовых подробностей. Так о Вощеве нет никаких данных о том, как он выглядит, известно только, что ему тридцать лет, Пашкин же «имел уже пожилое лицо и согбенный корпус тела – не столько от числа годов, сколько от социальной нагрузки», у Сафронова было «активно-мыслящее лицо», у Чиклина – «маленькая каменистая голова», у Козлова – «мутное однообразное лицо» и «сырые глаза».
«Трудность немощи ранней жизни, скудость тела и красоты выражения» отметил автор в лицах пионерок, согбенных и пораженных старческой тщедушностью и немощностью, увядших, так и не успев расцвести, из-за постоянного недоедания. А у мужика, прибежавшего «из полевой страны», болезненно обеспокоенные ««хуторского, желтого цвета» глаза с поволокой смертельного страха. Так, наверно бы, изобразил художник – иллюстратор портреты пионерок и мужика, опираясь на текст повествования.
Платоновской