Оно велит тебе доехать…
Но ледяной сковал испуг
В вагоне неостановимом
Остановившееся вдруг..?
Меня промчавшееся мимо…
Рябиновый сок
Мои очертанья подёрнулись пеплом,
Как листья в туман…
Ну, что я успела? Любила и слепла,
Сходила с ума.
Лишь, может быть, спелой рябиновой гроздью —
На радость пичуг
Ещё я успела встревожить морозный,
Нетающий дух?
Костром этих горьких, коралловых ягод —
Нет! – кровью своей —
Согреть ту ладонь, что и на́день, и на́год
Сплеталась с моей?..
Согреть, опалить, невзирая на зиму,
Что вечно – зима.
И это страдание невыносимо —
Я знаю сама.
Мои очертанья подобны виденью —
Огонь-то – высок!
О, жизнь – наважденье, пью твой каждый день я
Рябиновый сок…
Цыганское
Душа моя усталая —
Цыганский старый бубен…
Какою нынче стала я
И что со мною будет?
Гадать себе, конечно же,
Повременю до лучшего —
Крошится ночь кромешная
В ладонь кофейной гущею.
И свечка-богомолица
Дрожит перед лампадою,
И чаша воском полнится,
И я куда-то падаю…
Паденья, воспаренья ли —
Не всё равно, наверное.
Длина стихотворения
Не зря же мне отмерена?
Дыханье – чаще, гуще ли,
То – реже и размеренней…
Пусть всё, что там отпущено
Повременит до времени.
Сегодня я задумаюсь
О том, что предпочтительней:
Кто Т А М зажёг звезду мою
Так ярко и мучительно?..
«Я носила рубашки любимых мужчин…»
Я носила рубашки любимых мужчин,
Я любила их запах.
Но из тех, за кого бы пошла – ни один
Не позвал меня замуж.
Все потом возвращались и звали, но я
Уплывала далёко
Мимо больше не мной обжитого жилья,
Мимо тающих окон…
Что ж, всему – своё время,
Рубашкам – свой срок,
Сосны не без износа…
Всем, кого я согрела:
Вот – Бог, вот – порог
И, наверное, посох…
Цыганка
Нити су́деб сматывая клубком,
Раскуривая чёрную тучу,
Поёт как плачет! О ком, о ком?
Сладостно и тягуче…
Страшны всезнаньем пропасти глаз —
Вчерашний вулкан потухший.
Поёт ли, плачет – о нас, о нас,
О наших заблудших душах!
Вчера лишь вечером – пляс, гульба,
Гаданье, вино, гитары.
В глаза глядела сама судьба
Как-будто иконой старой.
Вчера заглядывать –