– Да успокойся ты, не рванет! Она ж пустая и без детонатора. Как раз для такого случая таскал.
Как, например, в помещение входя, бросить – чтобы все там залегли, а особенно те, кто двери на прицеле держит. Валентину этот фокус был хорошо известен, потому он и был спокоен. Да и Лючия вроде знала, но не сообразила.
– Ну, ты и гад, Юрка! – с облегчением говорит Лазарева. – Меня напугал до смерти. А если бы… а, ладно!
Мент разражается отборной бранью. А затем говорит:
– Падла ты, майор. Я в органах с двадцать шестого года. И ошибаешься ты – трупов, а также всего прочего, я навидался побольше тебя. А что на фронте не был, так вины моей нет, трижды рапорт подавал. Зато в тылу погани извел немерено. «Фриц должен быть в земле, а вор в тюрьме» – это правило ты слышал? Чтобы вам, таким вот… было куда возвращаться.
Снаружи какой-то шум. Опер кричит:
– Эй, Кононов, что там?
Младший мент рапортует – товарищи из местного отдела подъехали, вместе с комендантским взводом, и спрашивают, где тут бандиты, что товарища из Москвы захватили. Мент распахивает дверь и орет:
– Какие, к чертям, бандиты? Это я, Кныш.
– А ну, старшего сюда!
Да, Кириченко не тормоз – быстро за собой хвосты подчищает!
В дальнейшем выясняется, что менты приехали всего лишь по сигналу кого-то из бдительных граждан. Кто, вот везение, был в зале в тот самый день («ще не вмерла») и запомнил Аню, сидевшую рядом с первым секретарем. Мало того, как тут же выяснил Кныш, еще и среди новоприбывших ментов оказались те, кто «товарища инструктора ЦК» тогда видели и сейчас узнали. Кныш снова матерится, уже неясно в чей адрес. И в завершение звонит телефон. Трубку снимаю я – начальственный голос требует срочно позвать старшего из угро, прокуратура на проводе. Кныш представляется – и даже я, стоя рядом, слышу вопли с того конца.
– Падлы, – говорит мент, – ладно, в звании понизят, переживу. Не выгонят – кому тогда работать? Но ты, майор, мне должен – за угрозы и насилие по отношению к представителю власти. Или я тебя сейчас комендатуре сдам, хоть на гауптвахте посидишь. Что за прием ты на мне сделал, покажь. Только руку не сломай ненароком.
Я показываю в варианте двух рук – айкидошное «санке». Менту не нравится, что надо проворачиваться под рукой, пусть на короткий миг оборачиваясь к противнику затылком. Ну, тогда попробуй вот это – «никке» (конечно, названий я не говорю): болевой на кисть и руку за спину, мордой в пол. Это выходит лучше. Хотя без базовых основ…
– Мальчики, – вмешивается Аня, – нам уже ехать надо, Кириченко ждет. А я бы хотела товарищу Кнышу еще пару вопросов задать. Какие претензии к нам были от прокуратуры?
– Сигнал был от граждан, – отвечает опер, – что тут ночью офицеры пьяные буянят. И постановление было насчет того, что фронтовики и демобилизованные склонны решать свои дела кулаками, а то и оружием, что надо решительно пресекать. Причем