Возвращаться было всегда тяжело. Хоть знаменитый на весь город «Алый дом» и стоял на возвышенности, но обратная дорога была всегда тяжелее. И дело было, скорее, не в количестве выпитого наркотического вина, а в сердце. Сердце Яана после посещения его Рози всегда было тяжёлым и разбитым. Если бы он только мог провести с ней хотя бы ещё один часик…
Настроение у него совсем пропало, и остаток пути он шёл совсем смурной. Одинокий и всеми забытый.
«Интересно, моя Рози сейчас тоже по мне скучает»?
Яан вдруг вскинул к носу свои руки и глубоко сделал вздох через нос, жадно всасывая аромат мёда, липы и каких-то цветов. Это был её аромат, и он всё ещё пах ею, как вторая половинка одного целого.
Глаза Яана от вдыхаемого удовольствия сами собой закрылись, и, временно оставшись в темноте, его нога случайно зацепилась за край неровной каменной дороги, и он, споткнувшись, угодил прямо в городские мусорные баки. Теперь сладкий запах Рози сменился на всевозможные запахи разложения и человеческого быта. А вместе с тем к нему вернулась и сама реальность.
Весь аванс он снова потратил, впереди его ждут долгие месяцы непосильного труда, а монет на покупку того, что хоть как-то скрасило бы его дни, не осталось.
Яан, тяжело вздохнув, опёрся о зашарканную стену чьего-то дома. По крайней мере, теперь он точно знал, что была ночь на дворе, так как на узкие улочки вдруг налетела самая настоящая ночь. К счастью, на втором этаже в окне горела свеча и своим тусклым светом осветила немного дом напротив и узкий проход под собой, где всё ещё стоял Яан и боролся с рвотными позывами.
Содержимое желудка и через минуту всё ещё осталось при нём. Нарковино было всё-таки дорогое. Когда теперь он ещё выпьет такое? Это было только их вино, только вдвоём с его Рози они могли насладиться его дивным вкусом и приятными эффектами, которые оно несло за собой. А без неё можно было напиться и собачьей бормотухой за ломаную монету. Какая разница? Всё достало, нужно напиться!
Под тусклым жёлтым светом, стоя всё на том же месте, шатаясь, Яан
по-прежнему одной рукой упирался в дом, а другой стал проверять содержимое своих карманов.
– Хоо, живём, братцы! – воскликнул Яан. – Целых семь монет, а нет, даже восемь.
В ту же секунду окошко на втором этаже, под которым стоял Яан, настежь распахнулось, и из него по пояс вылезла какая-то женщина и без каких-либо прелюдий стала на него орать:
– А ну давай пошёл вон отсюда, тварь подзаборная! И только попробуй здесь поссать, я тебе тут же яйца на жопу натяну. Алкашня вонючая!
Яан не стал с ней спорить и, не дай бог, пререкаться, хотя помочиться под её окнами у него даже и в мыслях не было. Даже обидно ему стало. Вот так, из-за чьего-то бескультурья взяли и его тоже очернили, подвели под одну гребёнку.
– И ещё раз тебя, вшивого, здесь увижу, клянусь, ты об этом пожалеешь, и своим бомжам тоже передай, что…
Яан вздохнул с