– Я получила вашу записку, – порывшись в сумке я извлекла на свет конверт.
– Но пришли одна. – заметил Соболев.
– Риты нет в стране, я думаю, вам это известно.
Он кивнул.
– А как вы получили записку? В паспорте у вас другой адрес.
Я вздохнула. Везде успел сунуть свой длинный нос этот навязчивый капитанишка.
– Я живу в ее квартире, – заметив недоуменный взгляд, я добавила – Временно.
– Живете в ее квартире, носите я так понимаю ее одежду, на работе выдаете себя за нее, у вас ее пропуск… Объяснитесь.
Меня удивил тот факт, что капитан обратил внимание на разницу в одежде. В музее я была в костюме и на шпильках, изображала Ритку, а сегодня в джинсах, свитере и сапогах на плоском ходу – короче, сегодня я была самой собой. И даже практически без косметики. И это не укрылось от пытливого взора господина Соболева. Я посмотрела, что он выжидающе поглядывает в мою сторону и, потупив глаза, стала рассказывать. Много времени это не заняло. Он слушал очень внимательно, не задавая ни одного вопроса и не перебивая. Иногда что-то записывал в блокнот, что заставляло меня особо нервничать. В таком месте, как полиция, тебе периодически кажется, что вот сейчас вбегут мальчики в погонах, заломят тебе руки и уведут в наручниках в камеру. Особенно живо я представляла эту картину, когда капитан начинал чиркать в своем блокнотике. Сердце мое ухало вниз, а руки предательски потели. Я изрядно нервничала и мечтала поскорее выбраться из этого кабинета. Но Соболева мои неудобства, кажется, вовсе не волновали. Он их попросту не замечал. Слушал, поглядывал в окошко. Словом, вел себя как добродушный мент, что вселяло в меня уверенность, что ему очень хочется, чтобы я оказалась виновной в этой истории. Права Ритка, я задела его самолюбие, а мужчины этого не любят. Я решила, что непременно должна извиниться, хотя бы попробовать. Ведь раз он пытался познакомиться со мной на улице, значит, я ему приглянулась. Так может мое обаяние сыграет мне на руку. Хоть я и сомневалась в его наличии.
Я замолчала и как-то несмело улыбнулась. Соболев на это лишь сощурил глаза.
– Кира Юрьевна, в котором часу вы остались одна в музее в тот вечер, когда произошло ограбление?
Я задумчиво почесала нос.
– Около восьми. Да, последние посетители вышли около семи тридцати, я закрыла залы, потушила свет, взяла кофе и отправилась на вахту. Я читала книгу.
– А сторож пришел во сколько?
– Я увидела его только тогда, когда включился свет, я же вам говорила.
– А где же он был все это время, по-вашему?
– Откуда мне знать? – я пожала плечами. – Я ждала его к одиннадцати,