– Вижу, чувства наши взаимны, – сказала Рейна, прежде чем рыцарь успел открыть рот.
Это только усилило его ярость, а лицо стало совсем темным от переполнявшего рыцаря гнева.
– По крайней мере хоть в этом мы схожи, так что, если вы еще не проглотили свой язык и если он знает что-нибудь более разумное, чем все те глупости, что мне уже приходилось слышать, соизвольте поторопить его!
Она видела, что лишь неимоверным усилием воли Ранульф заставил себя сидеть на стуле. Однако дар речи все же вернулся к нему, и он прорычал, повернувшись к Ланзо:
– Засунь-ка ей снова кляп, слишком уж она разговорилась.
В ответ Рейна сжалась и повернулась к испуганному юноше с предостережением, прежде чем он успел сделать хоть шаг в ее сторону.
– Только дотронься до меня, маленький нахал, и тогда я залеплю тебе такую пощечину, что неделю будешь наслаждаться звоном в твоих ослиных ушах! Если твой хозяин настолько труслив, чтобы выслушать все, что я о нем думаю, то пусть хоть наберется храбрости заткнуть мне рот кляпом. Уверена, он сделает это с особой нежностью…
– Труслив, леди?! Ну что ж, мне и дела нет до того, что вы обо мне думаете, так что вы лишь зря тратите время…
– О да! – перебила его Рейна с злорадной насмешкой. – Рыцарю без рода без племени и не пристало интересоваться тем, что думают о нем. Судя по вашим манерам, вы и есть самый настоящий ублюдок!
– Признаю, что в этом вы правы, – прогремел в ответ Ранульф.
Неожиданно для Рейны ее глупая колкость оказалась правдой. Она что-то слишком уж испытывает судьбу, провоцируя подобным образом своего похитителя. Рейна подняла глаза на Ранульфа, и сердце ее объял холодный ужас: рыцарь сидел стиснув кулаки, глаза его налились кровью, и только чудовищная сила воли сдерживала его страстное желание задушить этого наглого куренка. Ну что ж, Рейна все же облегчила свою душу, и больше сказать ей было нечего, так что она решила, что наилучшим в этой ситуации будет дать рыцарю высказаться.
– В таком случае давайте не будем больше тратить время попусту, – со вздохом произнесла Рейна. – И освободимся от общества друг друга.
Она все же не смогла удержаться, чтобы не добавить:
– Все-таки в чем была причина вашего столь двуличного поведения?
– Вы тут болтаете о лжи и о двуличии, миледи, а сами открыли мне ворота замка!
– О! Я сделала это только потому, что мне почудилось, будто вы оказали