– Подхалим! – заявляю, как только захлопываю за собой дверцу машину.
И могу поклясться, что высокомерная улыбка на лице Алека светится ярче, чем едва проснувшееся солнце на небе. Он заводит машину.
– Спасибо за комплимент, принцесса.
Моё лицо кривится от явственного самодовольства в его голосе.
– А я и не знала, что ты умеешь быть джентльменом, – это упрёк, и я очень стараюсь донести его до Алека интонацией.
Но он на него не реагирует.
– Что я могу сказать, ты ещё многого обо мне не знаешь, – весело отзывается он и улыбается, глядя в мою сторону. – Ты даже не представляешь, сколько у меня талантов.
Это он даже не представляет, что попадает прямо в точку, и клубок моего негодования, которое хотела оставить при себе, мгновенно распускается.
– Ооо, – язвлю я, – тут я и поспорить не могу, что ничего о тебе не знаю.
Брови Алека хмурятся, он с секунду обдумывает мои слова, по-видимому, сопоставляя их с интонацией, затем смотрит на меня.
– Не могу никак понять. Это что, привычка такая вредная – садиться в машину всегда недовольной? – Он возвращает взор к дороге. – Потому что, если да, то тебе надо бы от неё избавиться. Она мне давно не нравится.
Я с трудом удерживаю рычание и, скрестив руки на груди, качаю головой.
– Не выйдет, Алек. С чего вдруг ты разоткровенничался с моей мамой?
Одна часть моего разума понимает, что в какой-то степени веду себя глупо. Но за все дни, что мы провели с Алеком вместе, я едва ли вытащила из него несколько слов, касающихся его жизни. Не говоря уже о теме гибридов и прочего связанного с ними, она вообще закрыта для обсуждения.
Честно, я не против, что он желает многие подробности жизни оставить при себе, тем более зная, что они трагичны. Но он отшучивается даже на банальные вопросы. Всегда. Алек просто заменяет ответы сарказмом. И я не могу справиться с разочарованием. Поэтому вторая часть разума очень настойчиво подстрекает продолжать вести себя глупо. Я не спускаю с него упрямого взгляда, надеясь, что он сможет почувствовать его.
– Что ещё мне оставалось? – наконец, сдаётся Алек. – Думаешь, было бы лучше, если бы я непреклонно молчал и вёл себя грубо с твоей мамой? Или же предпочитаешь, чтобы я вообще её вырубил, как только она вошла в дом, чтобы по-быстрому улизнуть, пока она приходит в себя?
Он украдкой бросает на меня взгляд, ожидая ответа, и, недолго обдумав слова, вынуждена с ним согласиться. Обида затмила собой логику, и я ей слишком легко уступила. Алек действительно понравился маме, что ещё могло быть лучше?
– Ты прав, – со вздохом признаюсь я, затем пробую выдать извиняющуюся улыбку. – Спасибо, что не вырубил мою маму и выдержал этот допрос фсбешника под прикрытием.
На удивление, Алек не цепляется за извинение, как обычно, превращая всё издёвку, а просто принимает его, посмотрев мне в глаза.
– Я действительно рад, что познакомился с твоей мамой, и всё прошло довольно хорошо.
Он