Не только потому, что я навсегда стал изгоем, проклинаемым в моей семье, потерял навсегда семью и родину, но и потому, что раньше я никогда не был злодеем. Теперь я им стал.
Это оказалось тяжелее, чем я думал. Вернее сказать, когда я задумывал всё, я не мог даже предположить, как мучительно будет преуспеть в моём предприятии. Я много думал о том, что будет, если я не смогу осуществить то, что задумал, как и что я буду делать в этом случае. Но я ни разу не подумал о том, что будет, если всё получится. Я не подумал ни о чём, кроме путей к отступлению, потому что быть казнённым за то, что совратил девушку, тем более сводную сестру, в мои планы не входило. А вот, что я буду чувствовать в случае удачи, я не думал.
Планируя всё, я злорадно представлял, как будет страдать она, моя жертва, но я не предполагал, что будет после со мной. Оказалось не так-то просто стать мерзавцем. Не в чужих глазах. В своей душе.
Но мог бы я поступить иначе? Мог я не отомстить, в первую очередь отцу за то, что он в одночасье отказался от меня, как от наследника, подчеркнув моё низкое происхождение? Мог не показать ему, что его законная дочь, его царевна, не только не лучше, а в сто раз ниже и грязнее меня! Ведь женщину судят строже, и карают страшнее. Что такое казнь, которая угрожала мне, по сравнению с тем, что ожидало её…
Пока размышляешь об этом, всё кажется правильно и красиво. Но когда всё сделано, куда девается красота и правильность? Я не знаю, что именно сделали с Авиллой, но зная нрав нашего отца, легко предположить, что его сердце не смягчится. И всё же… он мог бы… он мог бы…
Он мог бы, это в его власти, он мог бы, лишив Авиллу права наследования, просто выдать её замуж и отправить в какой-нибудь дальний город. Или не выдавать замуж и позволить скрытно жить где-нибудь, в окружении верных людей.
Но я знал нашего отца. И так, как он не смягчился бы ко мне, он не смягчился, конечно, и к Авилле… Мне не хотелось думать об этом. Я измучился, стараясь не думать об этом. К концу пути, когда мы почти дошли до далёких берегов, куда я стремился, чтобы там найти себе новую родину и новую семью, я уже сожалел о том, что оставил Авиллу нетронутой, лучше бы я и правда сделал с ней то, что все думают, я сделал, чем она досталась кому-то, кто мог быть с ней груб и жесток, кто… Ведь она может умереть только от того, что… Она слабая и нежная, она, конечно, погибнет, если её отправят быть шлюхой… Лучше бы я убил её.
А ещё лучше, стал бы советчиком и помощником при ней. Она была бы царицей, но правила бы моим умом. Это было тем более вероятно, что мужем Авиллы должен был стать Белогор-кудесник, друг моего детства, с кем я рос и был близок, настолько, насколько я вообще мог быть с кем-либо близок. Только одно я скрывал от него, то, что я затевал против его наречённой невесты, а значит и против него. Стань они следующими царями Великого Севера, я был бы первым среди первых.
Я не был бы только