– Конечно-конечно-конечно-конечно-конечно, – соглашался с ним Симонян и моргал слезившимися от Вардановых сигарет глазами.
Аристакес попросил еще чаю и почувствовал (не увидел, а почувствовал!), как Ашхен сверкнула глазами. Тетя Симонян (как же ее звали-то?!) тем не менее налила ему еще, и Аристакес гордо посмотрел на ее такую же глазастую, как и она, дочь Анну.
– А что вы здесь сидите с нами? – сказал Симонян-отец. – Идите в сад, поиграйте. Анна, покажи мальчику наш сад.
По крутой лестнице дети спустились в сад. Анна сразу пошла к гамаку и села на подушки, положив на колени куклу.
– Красивая кукла? – спросила она.
– Нет, – ответил Аристакес.
Она фыркнула.
– Ты ничего не понимаешь в женщинах.
– А вот и понимаю! – убежденно сказал Арис, но Анна пожала плечами, не желая, очевидно, знать, что именно Арис понимает в женщинах.
Потом стемнело, и на веранде зажгли свет. На небе одна за другой появлялись звезды. Мама Ариса и мама Анны о чем-то тихо беседовали, а папы, выпив кроме чая еще кое-чего, спорили, не соглашаясь друг с другом. Анна сидела в гамаке, Арис раскачивал ее, стоя под яблоней. Она говорила, что они недавно купили эту дачу и теперь каждое лето будут приезжать сюда, в Кармрашен. Аристакес отвечал, что они уже давно каждое лето приезжают в этот дачный поселок.
– Нашу дачу построил мой дед. Аршак-папи!
Анна смотрела на звезды. Аристакес – то на звезды, то на нее. На траве под гамаком, закрыв пластмассовые глаза, спала кукла в красном платьице… Аристакес вдруг сообщил, что перешел в пятый класс и ему уже десять лет! Она посмотрела на него и сказала, что тоже перешла в пятый. Опять возникла пауза. Потом послышались шаги родителей. Ашхен позвала сына: пора было уходить. Аристакес услышал пьяный голос отца Анны:
– Вы посмотрите! Это что-то из русской классики. Дама сидит в гамаке, кавалер раскачивает ее, и они говорят, вероятно, о любви! – Он был учителем русской литературы и работал в одной из дзоркских школ.
Ему ответил такой же пьяный голос отца Аристакеса:
– Да, что-то чеховское!
– Что ты! Это же Тургенев!..
Попрощавшись, они пошли вдоль дачных заборов по широкой ухабистой тропе. Ашхен с Варданом о чем-то говорили, а Аристакес смотрел на черное небо. Он думал о том, какое оно здесь красивое и как много здесь видно звезд… А может, он думал еще о чем-то, но потом не мог вспомнить о чем: это было слишком давно. Только стал он ждать целый год летних каникул, чтоб приехать в Кармрашен уже не только из-за любимого велосипеда, но еще и из-за глазастой Анны.
Позже Симоняны переехали жить в Ереван, и случилось так, что глазастая Анна пошла в ту же самую школу, куда ходил Аристакес. Ее определили в тот же самый класс. Но в Ереване они не дружили. Так уж выходило, и Аристакес очень переживал по этому поводу. Он так и сказал однажды Ашхен:
– Мама, мне очень плохо! – Уже семиклассник Аристакес, вернувшись со школы, чуть было не плакал.
– Отчего тебе так плохо, джанс? – спросила