“Come down out o’ that, Mr. Pocket (спускайтесь оттуда, мистер Карман)! Be right smart an’ agreeable, an’ come down (будьте столь разумны и милы и спускайтесь)!”
“All right (хорошо),” he would add later (добавил он позднее), in a voice resigned to determination (голосом, полным решимости: «сдавшимся/уступившим решимости»). “All right, Mr. Pocket (хорошо, мистер Карман). It’s plain to me I got to come right up an’ snatch you out bald-headed (мне ясно, что придется мне подняться и схватить вас не раздумывая; bald-headed – лысый; плешивый; явный, неприкрытый; напролом, безрассудно, не раздумывая). An’ I’ll do it (и я сделаю это)! I’ll do it (я сделаю это)!” he would threaten still later (он угрожал еще и позднее).
Each pan he carried down to the water to wash (каждый лоток он носил вниз к воде, чтобы промыть), and as he went higher up the hill the pans grew richer (и чем выше по склону, /тем/ лотки становились богаче = с большим содержанием золотого песка), until he began to save the gold in an empty baking-powder can (пока он не начал собирать золото в пустую жестянку из-под пекарного порошка; can – металлический контейнер или ящик; baking-powder – пекарный порошок /заменяющий дрожжи/) which he carried carelessly in his hip-pocket (которую он небрежно нес в заднем кармане; hip – бедро). So engrossed was he in his toil that he did not notice the long twilight of oncoming night (так поглощен он был своей работой, что не заметил долгих сумерек надвигающейся ночи; to be engrossed in smth. – с головой уйти во что-либо). It was not until he tried vainly to see the gold colors in the bottom of the pan (не раньше, чем он тщетно пытался увидеть золотой цвет на дне лотка) that he realized the passage of time (осознал он прошедшее время). He straightened up abruptly (он резко выпрямился). An expression of whimsical wonderment and awe overspread his face as he drawled (выражение притворного удивления и ужаса изобразились на его лице, когда он протянул; to drawl – растягивать слова, говорить с подчеркнутой медлительностью; whimsical – причудливый, эксцентричный /о поведении человека, его поступках и т. п./; капризный; whim – прихоть, каприз; причуда):
“Gosh darn my buttons (черт меня побери: «пришей/ прокляни мои пуговицы»; gosh – Боже!, черт возьми! by gosh! – черт возьми! /выражение изумления, досады, радости и т. п./; to darn – 1. штопать; 2. эвфемизм вместо to damn – проклинать /здесь игра слов, работают оба значения/)! if I didn’t plumb forget dinner (если я совершенно не забыл про ужин; plumb – кусок свинца на леске, отвес; вертикально, отвесно, прямо; совершенно, начисто)!”
“All right,” he would add later, in a voice resigned to determination. “All right, Mr. Pocket. It’s plain to me I got to come right up an’ snatch you out bald-headed. An’ I’ll do it! I’ll do it!" he would threaten still later.
Each pan he carried down to the water to wash, and as he went higher up the hill the pans grew richer, until he began to save the gold in an empty baking-powder can which he carried carelessly in his hip-pocket. So engrossed was he in his toil that he did not notice the long twilight of oncoming night. It was not until he tried vainly to see the gold colors in the bottom of the pan that he realized the passage of time. He straightened up abruptly. An expression of whimsical wonderment and awe overspread his face as he drawled:
“Gosh darn my buttons! if I didn’t plumb forget dinner!”
He stumbled across the stream in the darkness and lighted his long-delayed fire (он спотыкался /на пути/ к ручью в темноте и разжег свой запоздалый костер; to delay – откладывать). Flapjacks and bacon and warmed-over beans constituted his supper (лепешки, бекон и подогретые бобы составили его ужин). Then he smoked a pipe by the smouldering coals (затем он закурил трубку от тлеющих углей; to smoulder – медленно гореть, тлеть), listening to the night noises and watching the moonlight stream through the canyon (прислушиваясь к ночным шорохам и глядя на поток лунного света /струившийся/ через каньон). After that he unrolled his bed (после этого он раскатал постель), took off his heavy shoes (снял свои тяжелые ботинки), and pulled the blankets up to his chin (и натянул одеяла до самого подбородка). His face showed white in the moonlight (его лицо казалось белым в лунном свете), like the face of a corpse (как лицо покойника; corpse – труп). But it was a corpse that knew its resurrection (но это был покойник, который знал о своем воскресении), for the man rose suddenly on one elbow and gazed across at his hillside (так как человек внезапно приподнялся на