Вернувшись в кабинку, Коробейников нашел там лишь объедки пиршества. Сердце его покатилось в низ живота. Он бросился на привокзальную площадь. Стеба и Щербицкий торговались с единственным на всю площадь такси. Пока Коробейников бежал, такси отчалило. Стебельков вслед ему насмешливо отдал честь и помахал рукой.
– Слинял, Кукуха! Ну, подлюга. Распиздяй с Покровки, не захотел в часть возвращаться на автобусе. Катьку пришлось отвалить рябухе. Ну, ничего, будем помнить… Я этого таксера как облупленного знаю. Не верю, что такой центровой урка и завязал. Видал на пятерне татуировку? Как же, три кольца, – три ходки в зону. Ничего, по одной земле ходим. Сковырнется и этот…
Стебельков обнял Коробейникова за плечи.
– А мы с тобой продолжим.
– А кто это Кукуха? – Спросил недоумевающий Коробейников.
– Так Особняк же наш. Капитан! Распиздяй! Он классно имитирует голоса птиц. Даже по радио его записывали. Вот и Кукуха. Ну, да и хер бы с ним. Пошли опять в Дубраву. Теперь ты ставишь. Я, блин, должен сегодня засадить Таньке! Ну, сука! По самый по локоть! Вот кто барается клево! Я тащусь! Можем и вдвоем поехать. Отхарим в два свистка! Хочешь Таньку? Хочешь, сразу видно! Но только после меня…
В Дубраве Стеба сначала поблевал в туалете, а затем они снова заняли отдельную кабинку. Едва к ним вошла многозначительно улыбающаяся Танька, позеленевший с перепою прапор тут же стал стаскивать с нее трусы. Танька что-то шепнула ему на ухо, и прапорщик весело хлопнул в ладоши!
– Ну, девка, ну, ты даешь! Сашка не против! Звони твоей подруге и помчались к ней на хату…
– Я пас, товарищ старший прапорщик. Не до баб мне. Зона ждет, какие тут бабы… – Промямлил с досадой Коробейников.
– Отставить, рядовой Коробейников. Кукуха скорей сам сядет… Гуляй, я сегодня добрый!
Танька принесла два по двести водяры, по бутерброду с икрой и побежала переодеваться. Стебельков в муках заталкивал в себя пойло, но водка валом мерла обратно. Испоганив водяру в стакане отрыжкой, прапорщик решил передохнуть и откинулся в кресле. Он закрыл глаза. Красные прозрачные веки на зеленом лице алкаша производили зловещее впечатление. Александр стал подумывать как бы отмазаться от прапора и свинтить в казарму. Наблюдая торг прапора и особиста за свободу его, Коробейников так испереживался, что не нужны ему были девки, не хотелось даже нарезаться до усрачки…
И тут Стебельков открыл глаза. Зрачки его были расширены до предела. Он достал косячок, беломорину, набитую анашой, судорожно затянулся пару раз. Его скрутила судорога, он грохнулся с кресла под стол. Подбежала Танька со стаканом кефира.
– Ну, чо Саша, моргаешь. – Кокетливо улыбнулась Танька. – Струхнул малость? Толян счас оклемается. Нет вопросов! Давай вытаскивай своего друга из-под стола, а то он там до утра дрыхнуть будет. Отпаивать