– Подпись Светланы вряд ли будет иметь законную силу, – ответила на эту тираду я, – ведь, насколько я знаю, Галина Васильевна оформила признание дочери недееспособной, чтобы получить для нее соответствующие льготы?
– Это так, – кивнула Нетрусова, – но разве на такие вещи кто-то обращает внимание? Пока дело дойдет до суда, квартирку-то уже раз десять продадут и перепродадут, вы ж понимаете!
– А от меня вы чего хотите? – поинтересовалась я без особого энтузиазма.
– Вы, Агния, явно имеете большое влияние на мою тетю, – выдавив из себя улыбку, пояснила Антонина. – Она прислушивается к вашему мнению, уважает вас… Вот если бы вы – как-нибудь поделикатнее, разумеется! – постарались убедить ее в том, что необходимо написать завещание в мою пользу и передать опекунство над Светланой мне или, скажем, моему сыну Лене, а? Тогда и квартира, и Света были бы в полной безопасности, случись что с тетей. А я непременно отблагодарю вас, не сомневайтесь, – и она полезла в сумочку. Не дожидаясь, пока она вытащит оттуда что бы то ни было, я сказала:
– Извините, Антонина Петровна, но я не собираюсь ничем таким заниматься! Ваша тетя – взрослый, вполне разумный человек, и она вольна поступать так, как ей хочется. Не сомневаюсь, что она тоже задумывалась над судьбой своей дочери после собственной смерти, и сделает все, чтобы обезопасить Светлану. Я бы на вашем месте не вмешивалась.
Дружелюбное выражение, явно не свойственное Нетрусовой, мгновенно улетучилось с ее худого, костистого, как у щуки, лица. Тонкие губы сжались в ниточку, отчего морщины вокруг рта сложились в гармошку, а бесцветные брови практически сошлись на переносице.
– Не вам учить меня жить! – проговорила она сквозь зубы.
– Да она сама на квартирку нацелилась, что, не видишь? – впервые за все время вмешался в разговор здоровый и рыхлый Леня, в сердцах отбрасывая недокуренную сигарету. – Думает, раз уколы колет, то старуху уломает в два счета?!
Я хотела выразить свое возмущение, но Куся меня опередила. Очевидно, почувствовав, что беседа изменила тональность и на меня повысили голос, она, слегка наклонившись вперед и натянув поводок, сказала: «Гав!!!» Собака сделала это без злобы, интеллигентно, но Нетрусовы поняли ее правильно и не стали искушать судьбу. Бормоча себе что-то под нос, Антонина попятилась. Леонид последовал ее примеру, но напоследок все же обернулся, чтобы процедить:
– Думаешь, самая умная? Не видать тебе теткиной квартиры как своих ушей!
Этот разговор меня расстроил. Делая Галине Васильевне очередной укол, я все размышляла, стоит ли рассказывать ей о стычке с ее родственниками. Решила все же этого не делать – зачем зря