– Мда-а, – задумчиво произнесла она. – Этот лорд Ундервуд – мерзкий человечишка, и только.
Она поглядела на сына, заметила, что он спит, взяла его на руки и отнесла в его комнату.
Приблизительно тогда же, когда Амалия в Петербурге читала газеты, в Лондоне о ней шел серьезный разговор.
– Итак, Дэниэл, все, что нужно знать, нам известно. Она приедет не раньше среды, так что до тех пор у вас есть время. Учтите, эта дама, несмотря на элегическую внешность, – помесь Миледи Дюма и Рокамболя[5]. От нее можно ожидать любых сюрпризов.
– Не извольте волноваться, лорд Сеймур, – отозвался его собеседник. – Главный сюрприз она получит от меня.
– Разумеется, Дэниэл, я знаю, что могу на вас рассчитывать. Поэтому и поручаю вам о ней позаботиться. Наш общий друг, лорд Ундервуд, будет весьма недоволен, если с мистером Лаймхаузом что-нибудь случится, да и сам лорд Ундервуд ведь тоже не бессмертен. Нам бы не хотелось, чтобы он до срока оказался в ящике, гм, не предназначенном для хранения газет.
Дэниэл слегка покривил рот, показывая, что оценил остроту своего собеседника по достоинству.
– Будьте спокойны, милорд, – отозвался он. – Ей не придется вам докучать, за это я ручаюсь.
Увы, в случае с баронессой Амалией Корф было бесполезно ручаться за что бы то ни было. И Дэниэлу Уивертону вскоре предстояло убедиться в этом.
Глава 3,
о лошадях, леди и общипанных курах
В поезде, уносящем ее в Европу, Амалия скрупулезно изучила досье на обоих интересовавших ее деятелей. Ее ум лихорадочно искал, за что можно зацепиться, чтобы положить конец сотрудничеству короля прессы и властелина пушки. Ибо, хотя ей дали понять, что для решения ее проблемы вполне достаточно лишить жизни одного или даже обоих союзников, Амалию такой выход никак не устраивал. Убийство вообще – ultimum auxilium[6], и прибегать к нему надо с чрезвычайной осмотрительностью. А лучше всего – не прибегать вовсе. Кроме того, незаменимых людей на свете очень мало, и никто не мог гарантировать, что преемники Ундервуда или Лаймхауза не будут разделять их взглядов на то, как надо обделывать свои дела в этом лучшем из миров. Так что самым верным средством, по мнению Амалии, было бы разбить союз лорда и баронета таким образом, чтобы его восстановление стало делом практически невозможным. Как это сделать – она пока не имела ни малейшего понятия, хоть и прекрасно отдавала себе отчет в том, с чем ей придется бороться. Вне всяких сомнений, обоими джентльменами двигала обыкновенная алчность – самая примитивная и вместе с тем самая сильная из человеческих страстей. Перевесить ее, и то при очень благоприятных обстоятельствах, могли бы только страх или оскорбленное самолюбие. Именно поэтому Амалия так тщательно перечитывала собранные в досье страницы, исписанные