– Ноги вытираем, волыны сдаем.
Стас расстегнул плащ, снял с шеи автомат, вынул рожок и засунул его в разгрузку, отдал автомат Костяну. Потом он разрядил «ПМ», отдал его, а магазин убрал в кобуру.
– Жадный? – поинтересовался Костян.
– Бережливый, – поправил его Стас.
– Ручки подыми, бережливый.
Константиновы грабли принялись активно ощупывать карманы Стаса, и вдруг где-то сверху прогремел выстрел, а потом что-то тяжелое упало с глухим стуком. Стас рефлекторно пригнулся и чуть не заехал локтем Костяну по тыкве, когда тот проверял, не спрятано ли чего опасного в ботинках за голенищем.
– Епть! Чего пугливый-то такой? Ствол у тебя вроде реальный, а стрельбы шугаешься.
– А что у вас там происходит? – с тревожными нотками в голосе поинтересовался Стас.
– Да нормально все, не боись, – Костян закончил с обыском, кряхтя разогнулся и вздохнул. – Стой здесь, никуда не ходи, ничего не трогай. Я пойду сообщу.
Заскрипели ступени деревянной лестницы, и со второго этажа послышались голоса:
– Дикой, к тебе тут посетитель.
– Кто?
– Говорит, от Бережного.
– Давай.
– Эй, пугливый, – заорал Костян. – Иди сюда.
Стас поднялся на второй этаж, пошел по коридору.
– Сюда, – снова заорали из-за двери справа.
Стас открыл дверь и вошел в большую, богато меблированную комнату, стены которой были выкрашены в светло-салатовый цвет. За массивным письменным столом сидел худощавый человек лет сорока пяти в черном свитере с воротником под горло. На левом боку у него висела пустая расстегнутая кобура из дорогой тисненой кожи. На столе лежал огромный черный револьвер с резной деревянной рукоятью. В углу валялся труп с дырой в груди, привязанный к стулу, под ним растекалась по бетонному полу кровавая лужица. В комнате пахло порохом.
– Что принес? – спросил человек и вперился в Стаса серо-голубыми немигающими глазами.
– Деньги, – ответил Стас. – От Бережного.
– Клади на стол.
Стас сделал несколько шагов вперед, положил тяжелый замшевый мешочек рядом с револьвером и отошел обратно. Дикой развязал веревку и, высыпав содержимое мешочка перед собой, принялся складывать монетки стопками и расставлять их в линию. Пять монеток, еще пять, еще… Чем меньше оставалось монет в общей куче, тем резче прочерчивали его лоб глубокие скорбные морщины. Наконец все сорок монет, уложенные в аккуратные стопочки, выстроились в шеренгу по стойке «смирно».
Дикой откинулся в кресле и вопросительно посмотрел на Стаса.
– Что это?
– Как «что»? Это деньги, – повторил Стас, не найдя более подходящего определения. – От Бережного, я же уже говорил.
– А где остальные?
– Что значит «остальные»? Он больше ничего не передавал.
На небритом лице Дикого с впалыми щеками нервно задергалась жилка под глазом.