Александр был песчинкой в водовороте, засасывавшем все новые и новые ручейки людей из городов и поселков, через которые лежал их путь. Они двигались практически в тишине, мрачно, почти торжественно, что делало их похожими на паломников.
Данилов ни с кем не разговаривал, впрочем, никто и не набивался к нему в собеседники. Это была толпа одиноких. Катастрофа не сблизила их, а развела по разные стороны баррикад, причем число этих баррикад приближалось к числу идущих.
Можно было по пальцам пересчитать сплоченные группы, которые повстречались Саше за время его одиссеи. Половина из них состояла из смуглолицых брюнетов с гортанными резкими голосами, а в другой половине, несмотря на славянскую внешность, угадывалась общая порода. Те и другие смотрели на своих попутчиков надменно и вызывающе.
Они выжидали, еще не решались действовать открыто, еще не были уверены в том, что закон ушел навсегда. Данилов напрягался всем телом, когда проходил мимо них, и старался выглядеть как можно беднее. Это было нетрудно. На его глазах еще никого не убили и не ограбили, но нескольких горемык, неудачно засветивших свое «богатство» в виде хорошей еды или полезных в походном быту предметов, вежливо попросили поделиться:
– Зема, ну зачем один такую тяжесть прешь? Давай пособим.
И они не отказались. Сами отдали свои рюкзаки, чтобы получить их назад порядком облегченными.
Волки уже сбивались в стаи, а «добропорядочные» граждане пропадали поодиночке, равнодушно глядя на творящийся рядом беспредел, лишь бы он происходил не с ними.
Раненых и обожженных в толпе попадалось много, но все же меньше, чем он ожидал. Это было тягостное зрелище. По пропитанным кровью и сукровицей бинтам можно было понять, что самыми распространенными травмами стали ожоги лица и поражения глаз. Чуть реже встречались ожоги и переломы рук. Саша почти не заметил тяжелораненых; особенно тех, кто не способен был идти сам.
Чтобы отвлечься от созерцания бесконечного потока, Данилов поднимал глаза к небу. Над головой от горизонта до горизонта раскинулась картина, завораживающая своей противоестественностью.
Откровение не врало. Небо свернулось, как свиток, звезды осыпались с него, как плоды смоковницы. Александр знал, что там, в вышине, витали облака праха и пепла. Это они, преломляя лучи солнца, пропускали