Ближайший на скуле СКР чуть сбавил ход на сокращение дистанции, дав двойной гудок, высыпав череду сигнальных флажков.
И наконец, вернулся с заказанным (целым кофейником) вестовой.
– Будешь? – предложил старпом Харебову, уже собираясь матроса за второй чашкой гнать…
– Не надо. У меня свое, – майор деловито отвинтил крышку фляжки-нержавейки. Увидев осуждающий взгляд, стал оправдываться: – А я чё?! Я ничё. Я нормально.
Успев прихлебнуть кофе, Скопин отмахнулся, облокотившись на деревянную накладку планшира.
Оставшегося безлошадным майора понять можно. «Камовы» чуть ли не первыми «уехали» в Союз, с техниками, бортинженерами. А Харебов кто? – простой пилотяга! Пусть и не совсем простой.
И ангару вертолетному от «гарпуна» досталось – там не покукуешь. Вот и слоняется.
– Вижу, что ты на ногах, – выпитый горячим кофе бросил в испарину, – но все равно на личный состав действуешь разлагающе. Сидел бы в каюте…
– И пожалуйста, при всем удобстве! И катись оно все к черту! Да что-то меня в последние дни выцарапывает. Такое впечатление, что мы уже вечность назад перенеслись в Южную Атлантику и всю эту мать ее вечность брели море-океаном, сражались, снова плавали-летали, дубасили-получали. И конца и краю этому…
– Событийность, – попытался найти объяснение Скопин, – очень насыщенно: на события, на смену мест, на происшествия. Сам подумай, сколько всего произошло всего-то за пару-тройку месяцев. Блин… провокатор чертов, что там у тебя?
– Как что? «Шило»! На апельсиновых корочках, честно заработанных на аргентинской службе. Ты ж все равно в подвахте. На сон… хлебнешь?
– Чуть-чуть, – подставил опустевшую чашку. Оговорка об «аргентинской службе» сразу напомнила, как на премиальное золотишко целая специальная бригада «фиников»[63] приезжала – взяли пробы, взвесили-перевесили, составили акт, все под опись.
«Интересно, нам (экипажу) хоть краюха перепадет?»
– Пока до Союза идем, пока в море – последние денечки на воле, – разливая, между тем приговаривал, как баюкая, Харебов, – а вот когда дотянем наш пепелац на Плюк…
– На Плюк? А-а-а… «Кин-дза-дза»!
– Ага. И судя по нашим особистам и прочим слугам партии, Плюк нам светит еще тот. И «ку» партсекретарям на раз-два-три приседать придется. Зуб даю, во Владике опять заявятся: парторг, комсорг, замполит. Все на подбор! Черт! А может, мне веру поменять? В смысле в партию вступить?
– На хрена? – Кавторанг сразу и не понял, что майор прикалывается.
– А чтобы был ресурс для наказаний. Вас, непартийных, когда накосячите, чем бичевать? Нечем! Отрезанный ломоть! Диссиденты! А на мне – вся партийно-воспитательная работа, полный набор: сначала замечание, следом выговор, затем снятие выговора, снова замечание по партийной линии! Пристыдят, пожурят, попеняют отобрать