Потом состоялось торжественное вручение аттестатов. Шесть лучших учениц получили из рук императрицы «шифр» – золотой вензель на серебристом муаровом банте. Сонечка не была в их числе, зато аттестат ей вручил сам император; в первый и, как оказалось, в последний раз она увидела Николая Второго так близко.
По окончании торжественной части царская семья удалилась, и атмосфера в зале стала гораздо более непринуждённой. Поднялась лёгкая суета: столы и стулья убрали, свои места в конце зала заняли оркестранты. Гости поздравляли выпускниц, обменивались впечатлениями. Даже Кукурбита преобразилась. Взволнованная, промокая батистовым платочком повлажневшие глаза, прощалась она со своими, теперь уже бывшими, воспитанницами. Сонечке даже стало немного жалко её: у девушек с завтрашнего дня начнётся другая жизнь, полная интересных событий и удовольствий, а дни бедной Кукурбиты по-прежнему будут проходить в казённых стенах Смольного, и уже другие воспитанницы станут её бояться и тихо ненавидеть. А ведь в одинокой жизни Анны Даниловны не было никого, кроме этих девушек, чужих дочерей, которым отдавала она, как умела, свою заботу, и начальства, которое она боялась.
Нестройные звуки приглашенного оркестра смолкли, и после минутной паузы полилась нежная и торжественная мелодия вальса Штрауса.
Сонечка стояла между своими родителями – графом Павлом Николаевичем Осинцевым, действительным статским советником и Марией Феоктистовной, урождённой Горчаковой. Её взгляд был прикован к Александру Леманну, идущему через весь зал в её сторону, кровь прилила к щекам, пальцы судорожно сжали веер. Но граф прошёл мимо и пригласил Елену Армфельд. «Кто бы сомневался…» – вздохнула про себя девушка. Вслед за первой, поистине блестящей парой, и другие закружились в вальсе.
Сонечка ощутила лёгкий толчок материнского локтя и, обернувшись, увидела перед собой брата Николя. Улыбаясь, он оправдывался за своё опоздание на торжественную часть выпускного вечера. Парадная форма офицера кавалерийского полка чрезвычайно ему шла. Рядом с ним стоял молодой человек в такой же форме, темноволосый, невысокого роста, но очень ладный, крепкий, как скакун калмыкской породы. В чертах его лица было что-то восточное: смуглая кожа, высокие скулы, тонкие чёрные усики.
– Позвольте представить – мой друг барон Шафиров, штаб-ротмистер, – сказал Николай, обращаясь главным образом к сестре.
Соня глянула на товарища брата несколько небрежно, ей нравились высокие красавцы, такие как Леманн, и она всё ещё была разочарована. Во взгляде чёрных, как угольки, глаз она увидела лёгкую усмешку, словно барон прочитал её мысли, и смутилась.
– Можно просто Серж, – улыбнулся он барышне, затем повернулся к её родителям, учтиво спросил Марию Феоктистовну:
– Вы позволите пригласить Вашу дочь на тур вальса?
И, заручившись её согласием,