Он ушел, а мне стало его жаль, и так ничтожны показались мне имущественные интересы сравнительно с той болью, которую я испытываю от нашей обоюдной отчужденности друг от друга. После обеда я ему сказала, что жалею о том, что сказала ему неприятное, и ничего не напечатаю, а мне дороже всего его не огорчить. Мы оба прослезились, тут стоял Ванечка и испуганно спрашивал: «Что?! Что?» Я ему сказала: «Мама обидела папу, и мы помирились». Он удовлетворился и изрек: «А!»
Холодно, ветер. Был рисовальный учитель, просил взаймы денег, я не дала, очень уж плохой учитель.
Болит спина и грудь, и слабость ужасная. После обеда Таня, Соня Мамонова, Маша, Ваня и немножко Миша плясали под гармонию и фортепьяно. Соня нарядилась бабой. Алексей Митрофанович пошел с четырьмя ребятами, которых он учит, в Тулу.
Читала статью «По поводу ’’Крейцеровой сонаты“» Вогюэ; удивительно тонко и умно. Он говорит, между прочим, что Толстой дошел до крайности анализа, убившего всякую жизнь личную и литературную.
Вечером Левочка читал вслух повесть Потапенко «Генеральская дочь», недурно. Вязала, кроила и шила с Соней кофту Агафье Михайловне.
Левочка переправляет и опять переписывает «О непротивлении», Маша ему переписывает. Эти тяжеловесные статьи даются художнику трудно, а за свое, художественное дело не берется.
11 марта. Приехал Вячеслав [Берс], уехала Соня Мамонова. Я рада Вячеславу и в нем вижу и живо вспоминаю мать и ее к нему любовь.
Таня провожала Соню в Тулу и там обедала у губернатора. Левочка тоже ездил в Тулу верхом, к Давыдову и Зиновьеву, по делам разных крестьян. Я весь день провела с братом. Вечером читали вслух.
12 марта. Приехал американец [Джеймс Крилмен], редактор газеты «Herald», из Нью-Йорка. Еще темный, Никифоров. Разговоры, разговоры без конца.
Получила известие из московской цензуры, что XIII том арестован бесповоротно. Еду в Петербург хлопотать. Это меня страшно расстраивает. Чувствую, что ничего не сделаю, что счастье и веру в свои силы утратила. А может быть, Бог поможет. Снег, ветер, мороз, хоть на санях ездить опять.
13 марта. Была в Туле, никого не видела, кроме деловых людей. Всё раздел со священником. Вечером разговоры с американцем; ему нуясны для газеты сведения о Левочке, которые я ему дала, но очень осторожно, так как учена уже многими. Вячеслав уехал рано утром; он оторвался от нас, жаль. Получила письмо от графини Александры Андреевны Толстой; пишет, что государь не принимает дам, но чтобы я подождала неделю или дней десять ответа.
Еду в Москву, выпущу двенадцать частей с объявлением о задержке тринадцатой. Как не хочется