В работах первых философов техники (у А. Эспинаса в «Происхождении техники», в лекциях П. К Энгельмейера) зримо присутствует прометеевский пафос, когда использование машин рассматривается как грядущая рукотворная панацея от множества проблем общества и человека и для инженеров главной задачей было научиться творить, изобретать [180].
Но чем более техника развивается как система удовлетворения человеческих потребностей, тем более к ней должен приспосабливаться человек. Поначалу такое приспособление человека не воспринимается как ограничивающее действие. В рамках прагматизма под потребности практики гибко изменяется даже истина. Подобно платоновской идее блага как высшей ценности, в умах философов конца XIX – начала XX века так же господствовали идеи устранения с помощью техники общественных диспропорций, борьбы с болезнями и т. п. Чтобы получить очередные блага, человеку следовало просто менять свой образ жизни, образ мышления, цели. Но реальная историческая практика показала, что набор таких «благ» может чрезвычайно быстро сокращаться. Уже Первая мировая война дала образ практически бессмысленной победы (определяемой технической необходимостью господства над рынками и увеличения производства товаров), ради которой миллионы людей пожертвовали собой.
Наивно-прометеевский технократизм столкнулся с кризисом.
Как и органопроекция, наивный технократизм постоянно воспроизводится в попытках осмысления техники – в силу своей простоты и, как ни парадоксально, гуманистического потенциала. Очередное усовершенствование, которое снижает заболеваемость или поднимает урожайность, требует от человека усилий, требует изменений в обществе. И пока эти изменения не становятся самоцелью, не начинают «пожирать» общество, изобретательская и внедренческая деятельность рассматриваются как общественно полезные.
Как органопроекция редуцирует технику к человеку так и наивный технократизм обладает уклоном в сторону предметноорудийной деятельности и организации социальных структур, непосредственно обслуживающих технику.
Чтобы нивелировать этот недостаток, технократизму потребовалось включить в рассмотрение всю историю взаимодействия человека с разнообразными искусственными структурами. Но если О. Шпенглер просто объявил технику свойством всего живого, то в рамках технократического подхода требуется конкретизация, необходимо раскрыть механизм становления техники и ее влияние на то или иное общество. Концепция «мегамашины» Л. Мамфорда – одна из самых известных, описывающая такое подчинение. Господство технических систем над человеком весьма разнообразно, проявляется во многих областях жизни. Скажем, архитектор Ле Корбюзье: «…редукционист, сводящий