Потом он повернулся ко мне и спросил:
– Сколько тебе лет, маленькая девочка?
– Семь, – ответила я.
– А, семь… – пробормотал он. – Благословенно число семь! Семь дней творения, семисвечный подсвечник, семь тюленей…
Семь чего? Тюленей?[9] В домашнем чтении я еще не дошла до Книги Откровения и решила, что он говорит про каких-то амфибий из Ветхого Завета, которых я пропустила. Я неделями старалась их отыскать на случай, если они всплывут в блиц-опросах.
– Да, – продолжал он, – благословенны, – тут его чело омрачилось. – Но и прокляты.
С этими словами он бухнул кулаком по столу, и один сэндвич подскочил и плюхнулся в сумку для пожертвований. Я видела, как это произошло, но так отвлеклась, что забыла рассказать (сэндвич нашли неделю спустя во время собрания сестринской общины). Все за столом замолкли, кроме миссис Ротуэлл – глухой как тетерев и вечно голодной.
– Дьявол может вернуться СЕМИЖДЫ! – взгляд пастора обошел собравшихся за столом.
«Шкряб-шкряб» – это ложка миссис Ротуэлл.
– СЕМИЖДЫ!
– Кто-нибудь будет этот кусок пирога? – спросила миссис Ротуэлл.
– Лучшие могут обратиться в худших, – он взял меня за руку. – Это невинное дитя, сей цвет Завета…
– Ну, тогда я съем, – заявила миссис Ротуэлл.
Пастор Финч воззрился на нее свирепо, ведь он был не из тех, кого можно так просто сбить с мысли.
– Эта маленькая лилия сама может быть пристанищем демонов!
– Э… придержи коней, Рой, – встревоженно сказала миссис Финч.
– Не прерывай меня, Грейс, – твердо ответствовал пастор. – Я лишь пример привожу. Господь даровал мне шанс, а дарованное Господом не должно пропасть втуне. Известно ведь, что самые святые люди внезапно преисполняются зла. И во сто крат верно это в случае женщины, и во сто крат верно это в случае ребенка. Бдите своих детей, родители, ищите знаки. Бдите своих жен, мужья. Благословенны будьте именем Господа.
Он отпустил мою руку, которая теперь стала влажной.
Свою он вытер о штанину.
– Не надо тебе так переутруждаться, Рой, – сказала миссис Финч, – съешь пирожное. Оно пропитано хересом.
Мне было немного неловко, поэтому я пошла в комнату для занятий воскресной школы. Там лежал набор игрушек «Веселый войлок», из которого можно складывать библейские сценки, и только я начала получать удовольствие, переиначивая историю Даниила в логове львов[10], как явился пастор Финч. Убрав руки в карманы, я уставилась в линолеум.
– Маленькая девочка… – начал он, и взгляд его упал на войлочных зверюшек. – Это еще что?
– Даниил, – ответила я.
– Но это же неправильно! – пришел в ужас он. – Ты что, не знаешь, что Даниил спасся? В твоей картинке львы его проглатывают.
– Извините, – со смиренным видом ответила я. – Мне хотелось изобразить Иону и кита[11], но в «Веселом войлоке» нет китов.