Глубокие раны, оставленные плетью на ее спине, исчезли. А ведь плеть раскроила ей кожу до самых костей. Может, и это было сном?
Она нырнула в воспоминания – в те годы, когда ее обучали ремеслу ассасина. Уроки были жестокими: ее оставляли в цепях, вынуждая ходить под себя. И так продолжалось, пока она не догадывалась, как выпутаться из цепей.
Но тогда она знала, что это урок. А здесь… Ни один из былых навыков не помогал в тесном и темном пространстве железного гроба.
Металл рукавицы царапнул по темному камню. Звук этот едва был слышен сквозь треск углей в жаровнях и гула реки. Какой реки – она понятия не имела. Но сейчас они находились вдвоем: она и волк.
Волка звали Фенрис.
Цепей на нем не было. Они и не требовались.
Маэва приказала ему оставаться и стеречь пленницу, что он и делал.
Аэлина не думала о боли, лишившей ее сознания, но, вспомнив, как ломались кости, невольно дернула ногой. Цепи лязгнули.
Она ожидала вспышки жуткой боли, но не почувствовала ничего. А ведь она помнила, что чудовище по имени Кэрн неспешно и с наслаждением ломал ей ноги. Тогда ей было больно, и она кричала, пока не охрипла.
Может, издевательства Кэрна ей тоже приснились? В темноте ее без конца одолевали странные, противоречивые сны. То она видела оленя с горящими рогами, несущегося сквозь пылающий лес. Часами длились сны о каменном алтаре и о том, как старинными пыточными орудиями ей дробят кости ног. Иногда снился принц с серебристыми волосами, от которого пахло домом.
Сны наплывали друг на друга, перемешивались, меркли. Быть может, и сейчас ей снился очередной сон про белого волка, лежащего у стены. Палец Аэлины снова царапнул по изогнутой кромке алтаря.
Волк трижды моргнул. Когда-то давно – месяцы или даже годы назад, когда ее плен только начался, – они с волком придумали этот молчаливый язык. Когда в редкие мгновения она могла что-то прошептать сквозь почти невидимые отверстия в железном гробу.
Одно моргание означало «да». Два – «нет». Три заключали вопрос: «С тобою все в порядке?» Четыре – «Я здесь, я с тобой». Пять – «Ты не спишь. Это реальность».
Фенрис снова трижды моргнул. «С тобою все в порядке?»
Аэлина сделала глотательное движение. Слюны не было. Язык оцарапал верхнее нёбо. Она мигнула один раз. «Да».
Потом насчитала шесть ответных миганий.
Насчет значения шести они не уславливались. Фенрис сам придумал этот сигнал. Должно быть, что-то вроде «Врешь». Ей не захотелось признавать его новшество, и она еще раз ответила «да».
Темные глаза волка внимательно оглядывали ее. Он видел все. Каждый момент ее истязаний. Если бы ему позволили вернуться в обличье фэйца, он бы смог рассказать ей о соотношении реального и нереального. Возможно, ничего реального не было вообще.
Но ее нынешнее пробуждение не сопровождалось болью. Похоже, и увечья исчезли. Осталась лишь память о них. Перед глазами всплыла ухмыляющаяся