– Ты – хорошая. Не надо тебе с ним.
Я виновато улыбаюсь:
– Так получилось.
И успокаиваю его взглядом:
– Всё будет хорошо. Я знаю.
Я знаю, что всё будет хорошо. Я знаю, что всё переменится. Потому что моя жизнь несётся неудержимо. Это быстро пройдёт: необходимость, из-за которой я – здесь. Это так надо. Я по-другому пока не могу.
Ложимся на полатях: я – направо на узких, а Серёжа – внизу на полу. Остальные на широких – налево от входа. Ворчат, что женщина на утреннике, то есть утренней рыбалке, потому что это приносит неудачу. Быстро засыпаем. Будит транзистор. Пикает четырежды, и пускают песню. «Снегопад, снегопад, я ещё не успела… ты меня торопить, снегопад, не спеши», – поёт Нани Брегвадзе. И сердце моё сжимается, как будто это мне за пятьдесят. Я слышу, как собираются чужие мужчины, по-мальчишески перебраниваясь друг с другом, пока чья-то женщина плачет в эфире о своём коротком женском веке. Мне бесконечно жаль её и себя в ней; и её во мне через каких-нибудь тридцать лет, которые, я это хорошо понимаю, пролетят одним духом.
И, как большая белая птица, я поднимаюсь и кружу над засыпанной снегами избушкой, над озером, по которому летит снегоход, везущий нас сюда. Озеро окружено сопками и высокими кедрами, тянущими наперегонки свои верхушки ко мне. Байкал как перевёрнутое прозрачное блюдце выгибается мне навстречу, потому что я уже камнем падаю вниз, к «Бурану», и тогда огромный небосвод звёздным парусом раскрывается надо мной и охватывает землю со всех сторон…
…Я просыпаюсь, когда уже давно никого нет. Тихий свет просачивается сквозь окна. Я встаю; обхожу свои новые покои, играя в Снегурочку. Через полчаса появляется дед. Он берёт меня с собой. За рыбой. На розвальнях – шубы. Заворачиваюсь в одну из них. Савраска несёт нас с пригорка прямо на лёд к двум полыньям.
– Смотри, – говорит синеглазый мой дед.
Он тянет-тянет из одной полыньи сеть, и вот уже вся ловушка, образованная вложенными усечёнными конусами, набитая рыбой, появляется перед нами. Дед ловко вытряхивает на снег чёрных с разводами широкомордых усатых налимов и быстрым движение бьёт деревянной палкой по головам, оглушая их. Это для кондиции, необходимой при сдаче рыбы на продажу: теперь налимы замёрзнут выпрямившись, а не свернутся так и сяк, быстро засыпая на морозе.