В рамках обсуждения возможных просчетов Алена естественным образом может возникнуть простая мысль: устарел! Устарел философ, устарели его взгляды, устарели его выводы…
À propos: но разве не устарел Вольтер или Гете? Разве не устарел Платон или даже Гегель? В какой-то мере – да, устарели, но мы и теперь обнаруживаем в их работах то, что актуально сегодня и, что не менее важно, то, что помогает нам лучше понять наше вчера и даже попытаться предвидеть наше завтра.
Ален – моралист, Ален – эссеист, Ален – внимательный наблюдатель за повседневной жизнью, за буднями простого человека, за обыденными делами своего современника (напомню: quart d’œil), Ален – педагог, Ален – эстетик, Ален – политолог, Ален – социолог… Этот перечень можно было бы продолжать, притом что ни одно из характеризующих этого предельно скромного и трудолюбивого мыслителя-гуманиста определений не покрывает полностью содержательного богатства его творческого наследия.
Да, Ален пришел в ХХ век из века XIX, если не из XVIII; да, он не создал собственного оригинального учения; но он ни в коем случае не был беспринципным эклектиком, никогда не ограничивался простым повторением идей великих мыслителей прошлого и всячески предостерегал от этого своих учеников. Труды и высказывания мэтров он рассматривал прежде всего в качестве пищи для размышлений. И в ХХ столетие он вошел почти неслышно, неспешно переосмысливая философское наследие прошлых веков и тысячелетий и с великим почтением относясь к взглядам и идеям своих кумиров. Естественно, что его советы – советы человека, который практически не успел побыть «современником» общества потребления, философии постмодернизма, разгула потребительской культуры, расцвета процессов глобализации и многого другого, – с трудом могут быть услышаны теми, для кого все перечисленное является обязательными и привычными элементами повседневной реальности, даже если детали этой реальности далеко не во всем и не совсем понятны большинству из них.
По мнению Алена, которое было высказано им в 1922 г. и верность которому, вероятнее всего, он сохранял до конца жизни, «…добродетель юноши – целомудрие, добродетель зрелого человека – справедливость, добродетель старика – мудрость…»[207]. А теперь скажите: кто в здравом уме станет против этого возражать? Никто! Так устарело ли это мнение? Безусловно! В этом еще одна антиномия, или «ошибка», порожденная особенностями самой личности Алена. Кто сейчас всерьез задумывается о добродетели, да еще столь тонко дифференцированной в соответствии с возрастом? Кто сейчас полностью согласится с тем, что «…церемонии, обязанности, костюм и мода – боги мира сего»[236]? Я полагаю, что таких будет немного,