– Не понимаю… – На Шлосса было жалко смотреть.
– Здесь, – призрак Малены обвел рукой комнату, – все остается так, будто я еще жива… Но я умерла, Верен! Отпусти меня!
– Как?.. – помертвевшими губами прошептал Шлосс. Бедолага явно готов был поверить в это безобразие…
Илана постепенно становилась из пепельно-бледной изжелта-зеленой, наверно, заранее приняла слабое рвотное средство: я еще не встречала ни одной актрисы, способной менять цвет лица по своему усмотрению. Я же искренне наслаждалась спектаклем.
– Отпусти меня, – бубнило привидение. Черты лица Малены то и дело искажались, превращая милую женщину в отвратительное чудовище. Паршивый иллюзионист из этого слуги! – Оставь меня…
– Но как это сделать? – дозрел Шлосс.
– Все… все… все держит меня… – хныкал призрак. – Портреты… рисунки Эриха… Дом… Огонь, огонь очистит все!..
– Огонь? – Шлосс на минуту пришел в себя.
– Сожги, сожги все, отпусти меня на свободу! – взмолился призрак с лицом Малены. Эх, вот кого бы дед мог с чистой совестью назвать ремесленниками и дилетантами! Зря Илана не расспросила как следует Эриха, не догадалась, должно быть: призрак был одет, в точности как Малена на портрете, а Эрих рассказал мне, что у Малены никогда не имелось такого придворного платья и драгоценностей, он их придумал. Но откуда было об этом знать парочке заговорщиков? Впрочем, Шлосс никаких несообразностей не замечал.
– Сжечь дом? – потерянно произнес он. – Но… как же дети? Это же им…
– Постойте! – ринулась в бой Илана, определенно заметив, что Шлосс колеблется. С этим «сожги все» подельники явно дали маху. – Постойте, но… разве обязательно уничтожать все? Может быть, только портреты…
– Дом… дом… – стенал призрак.
– А если я… если я выкуплю имение у господина Шлосса? – проявила недюжинную догадливость Илана. Для находящейся в полуобморочном состоянии дамы она очень неплохо соображала. – Сменю всю обстановку, решительно все! Это поможет?
– Не знаю… не знаю… – вздыхал призрак, медленно тая. – Верен, отпусти меня… Ради нашей любви, отпусти меня на свободу…
Илана судорожно всхлипнула, Шлосс глухо простонал, и на этой душераздирающей ноте призрак наконец испарился. Ветер наметал у подоконника небольшие сугробы. Воцарилась мертвая тишина, которую разорвал громкий звук – я от души аплодировала, не забывая, впрочем, о мерах предосторожности: кто знает, чего ждать от этих горе-артистов?
– Госпожа Никс? – встрепенулся Шлосс. – Что…
– Позвольте, я закрою окна, холодно, – сказала я, поднимаясь, и, обогнув окаменевшую Илану, плотно притворила створки. Слугу Иланы я все-таки выцепила, он даже и не думал таиться, полагая, что засечь его некому. Пускай постоит на морозе, скованный моим ловчим заклинанием. Помереть не помрет, но поимеет целый букет приятных ощущений. Я с ним еще побеседую…
Я вернулась к столу, неторопливо зажгла свечи и уселась