Приняв от Эдгара горячие молитвы и пообещав сопроводить их по назначению, он внимательно выслушал цирюльника. Затряс головой:
– Не знаю, чужеземец. Не знаю. Одно скажу – резать волосы и брады я тебе здесь не позволю. Борода – то, что отличает мужчину. В ней и память, и благость, и честь. Наши предки носили бороды…
Густав Сероносый запнулся. Кажется, он только сейчас разглядел, что щёки Эдгара гладкие, точно коленка.
– Вот ты! – сказал он, и палец, изогнутый, будто древесная ветвь усеянный «глазками», бородавками, уткнулся в грудь великану. – Ты похож на… на…
– На рыбину, – услужливо подсказал Эдгар, и шея его зарделась.
Священник как будто растерял весь свой гонор. Он продолжил скрипучим голосом, всё больше походя на расколотое корыто:
– Ну и как же ты – рыба! – смеешь обращаться к Христу, будто настоящий человек? Ты, тронувший подбородок свой бритвой…
– Она не растёт, – сказал Эдгар. Снял шляпу, чтобы показать, как до этого Еве, последствия травмы. – С самого детства – ни одного волоска.
– О… – сказал Густав Сероносый. – Тогда ты правильно делаешь, что простираешься перед волей Творца нашего Небесного. Ты вроде и человек, и навечно, до старости и смерти, мальчик. Страшное наказание. Советую совершить паломничество в святые земли, но не подходи, заклинаю, не подходи к Храму Гроба Господнего, если, конечно, слухи врут, и он ещё зиждется на израильской земле, ещё не разрушен неверными, ближе, чем на пятьсот шагов.
– Так и сделаю, отец, – смиренно пообещал Эдгар. Ева, спрятавшаяся за одной из деревянных лавок, наблюдала, затаив дыхание, как великан искренне потупился перед вновь впавшим в буйство человечком, похожим в своей истрепанной рясе на сморчка.
Наконец, отец Густав успокоился. Смерив Эдгара взглядом, он сказал:
– Для тебя здесь найдётся другая работа, и как раз касательно твоего брата-чужеземца. Живёт тут у нас один… впрочем, христианин, и живёт давно. Меня зовёт отчего-то «падре»… но мы к нему уже привыкли. Сейчас он не может работать. Третий день уж из дома не выходит. Воспалился-де какой-то нарыв.
– Где этот чужеземец?
– Пятью домами дальше. Не пропустишь, у него даже дом выстроен шиворот-навыворот. Когда сделаешь работу, ты и твой лысый подбородок, и твоё странное умение, все вместе, должны будете покинуть город. Покинуть и постараться впредь обходить его стороной.
– А мне сначала показалось, что люди здесь милые, – шёпотом сказала Ева, когда они покидали церковь. Эдгар на это ничего не ответил.
Они пошли до указанного дома пешком, ведя ослика под уздцы. Повозка весело грохотала разболтанной осью, дети снова носились вокруг, и Эдгар, если в него вдруг попадала шальная шишка, улыбался половиной рта и не то скулил, не то хихикал, вызывая