Из больницы Кудашкин выписался уже зимой после десятимесячного лечения. Вышел на своих ногах, но ходил плохо и смотрелся постаревшим, изнурённым. Его сразу направили в окружной госпиталь, на предмет определения возможности продолжения им службы. И здесь, пожалуй, впервые в жизни, Кудашкину повезло по-крупному, будто, до того только хмурившаяся судьба, вдруг, ни с того, ни с сего, широко от души ему улыбнулась. Пожалел Семёна начальник окружной медкомиссии, чем-то понравился он полковнику-медику в больших очках.
– И куда же ты пойдёшь такой, если мы тебя комиссуем?– в лоб спросил Кудашкина полковник, оставшись с ним наедине в своём кабинете.– Профессия-то у тебя гражданская есть?
Помедлил с ответом Семён, понял, что маршрут его дальнейшего жизненного пути намечается сейчас, здесь.
– Есть, но с моей специальностью только на химпредприятии во вредном цеху можно работать.
– Даа… плохо дело,– врач то и дело поправляя очки перелистывал лежащую перед ним медицинскую книжку Кудашкина.– До пенсии тебе, сам понимаешь, далеко. Инвалидность мы тебе оформить можем, но так, боюсь, ещё хуже получится, ты ведь за неё копейки получать будешь, а на работу нормальную не устроишься.
Полковник что-то сосредоточенно обдумывал, а Семён в своей больничной робе ёрзал перед ним на стуле, словно порывался вскочить и встать по стойке "смирно", что в его положении сделать было крайне трудно.
– Ладно, возьму грех,– изрёк, наконец, полковник и внимательно посмотрел в глаза замеревшему Семёну.– Есть тут зацепка небольшая, но ты уж меня не подведи,– и словно спохватившись спросил:– А ты служить-то хочешь?
– Хочу,– чуть слышно выдохнул Семён.
Сейчас, когда перед ним замаячила перспектива возврата в родной Химгородок, да ещё в качестве инвалида, он без колебаний был готов терпеть издевательства, выговоры с руганью, вычеты из зарплаты – только не назад, не туда где родился и вырос. Даже "смертельный номер", полёт с кувырками на машине в обрыв, казалось ему меньшим злом, чем химкомбинат, барак, его обитатели и нравы.
Кудашкин не сразу осознал, что означает вердикт "годен к нестроевой". Понял уже в полку, когда там стали ломать головы, куда его пристроить, ведь нестроевых должностей в линейных частях несущих боевое дежурство нет. Но сплавлять куда-нибудь в военкомат, где часто находили пристанище именно таковые полукалеки, его не захотели. Семён же уяснил из всего этого одно –