– Нет. Он придет сюда. Надо уйти. Светлый сказал, сегодня их много; он сказал, они наводнили Великолесье; он сказал, их становится все больше и больше.
– Светлый мог ошибиться. Ведь ты не видел омкан-хуута. – Людомара закрыла ладонями глаза, так, что ее иссине-черные волосы, отливавшие зеленым, сползли на лицо, и присела на скамью у небольшого узкого стола.
– Он пожрал дремса. Мы уйдем. Хочешь ты этого или нет. Держись за жизнь, не за донад.
– Я никогда не меняла донад, – проговорила сестра растерянно. – Я не знаю… – Она спросила: – А как его поменять? Где найти? Как это делается?
– Не знаю, – пожал плечами людомар. – Я пойду к Светлому. Он подскажет мне. Собери мне в дорогу поесть.
– Да-да, – быстро оправилась она. – Иди к нему. Может быть, это и не омкан-хуут.
– Это он.
– Ты не знаешь. Спроси у Светлого, он скажет тебе… Ты возьмешь кого-нибудь из тааколов? Мне их покормить?
– Нет, я пойду с иисепом. Шмуни останутся здесь. Не корми их, я уже кормил.
– Не забудь взять клибо. Мало ли что будет на пути.
– Я возьму его. – Людомар опустился на пол своего жилища. Усталость с неимоверной тяжестью давила на тело: ноги, казалось, прирастали к полу, и их всякий раз нужно было с усилием отрывать от него.
– Если Светлый подтвердит про омкан-хуута, то ты не иди в донад сразу, а зайди в смердящую яму к холкунам. Спросишь там благовоний для Зверобога и для Владыки. Их неси мне. Я буду уповать на милость богов и молитвой помогу нам найти новый донад.
– Нехорошо, что ты обратилась к Владыке… – с усилием выдавил людомар. Ему не нравилось, что сестра уверовала в бога холкунов и пасмасов, но перечить ей он не желал. У охотника был один бог и имя ему Зверобог. Сестра не была охотником, пусть верит в кого ей угодно.
Глаза Сына Прыгуна слипались. Подходило время сна.
Людомары могли не спать четверо суток, но после засыпали на два дня. Вчера закончились четвертые сутки, как охотник не спал. Он и сам не заметил, как задремал. Из полусна его вывели маленькие ручки, вынырнувшие из тумана, застилавшего глаза и протянувшие ему небольшой мешочек.
– Ки, – произнесли рядом с ухом. В нос проник приятный аромат, напоминавший запах парного молока.
– Таакол, не дай ему уснуть. Он должен идти, – послышался голос людомары.
Охотник с трудом разлепил веки и посмотрел в добродушное квадратное лицо таакола.
Тааколы следовали за людомарами, куда бы те ни подались. Эти миловидные существа не были пригодны ни для чего, кроме ведения домашнего хозяйства. Ростом тааколы еле-еле дотягивали людомарам до бедра, не отличались ловкостью, но были расторопны, хотя передвигались так неуклюже, что это более походило на перекатывание. Черты их лица были мягки, и в каждом случае сохраняли неизменную квадратность: лоб, большой мясистый нос, синие глаза, подбородок, тельце и даже пальцы на руках и ногах, – все это было правильной или почти правильной квадратной формы. Кожа у тааколов