– Ладно, поприседай, помаши руками… Я прикрою пока.
Садриддин так и сделал, ощущая, как постепенно возвращаются тепло и подвижность к мускулам и суставам. Конан, наблюдавший в оба конца коридора, сказал:
– Зато теперь понятно, почему до сих пор нам не попалось следов и пыли. Вода – самый лучший их уничтожитель. Даже собаки после неё не могут взять след. Согрелся?
– Да.
– Ну, надеюсь, теперь тебе понятно, почему у нас так много еды с собой?
– Точно! На голодный желудок, да после ледяной ванны, я бы не то, что идти – ползти бы уже не смог от слабости! А без света, – Садриддин кивнул на плошку, которую успел передать варвару наверх перед тем, как подтягиваться, – давно погиб бы!
– Молодец. Трезво смотришь. На работу.
Ну, двинулись.
Коридор закончился внезапно.
В торце имелась, разумеется, очередная дверь.
– Эта – точно – в покои принцессы! Её делали по заказу Мохаммада шестого в мастерской усто Джалола: вон, его клеймо внизу!
– Отлично. Наконец-то хоть куда-то добрались. Ну, давай. Как в прошлый раз!
Однако из чёрного проёма никто не выскочил. Конан, впрочем, не спешил входить внутрь. Вначале он просунул в покои руку с плошкой, и долго и придирчиво рассматривал помпезно-шикарный интерьер.
– А ничего вкус у местных декораторов. Впечатляет. Покои – куда там многим королям!
– Конан! Так ведь Малика – любимая дочь нашего падишаха! Он её… э-э… баловал, и покупал всё самое роскошное и дорогое! В-основном, привозное!
– Да, вижу. Драпировки и занавеси – точно из Пунта. А кровать с балдахином – не иначе в Бритунии делали: отличный дуб. Не-ет, ты уж погоди! – могучая рука остановила порывавшегося было войти юношу, и Конан покачал головой, хмурясь, – Думаю, сейчас самое интересное и начнётся!
– Ч-что – самое интересное?!
– Ну как – что? Ловушки, капканы, волчьи ямы… Ну-ка, посмотрим.
Варвар, отойдя чуть назад, мечом выкорчевал из пола одну из чуть выступавших мраморных плит. Садриддин смотрел молча, уже догадавшись, для чего напарник это делает. «Дурацких» вопросов за эти… Часы? Дни? – он научился зря не задавать.
Плита, брошенная умелой рукой, прогрохотала по мозаичному полу спальни, на полпути к постели вдруг исчезнув в открывшемся в полу огромном проёме!
Конан удовлетворённо крякнул:
– Есть одна!
Ещё три плиты, брошенные в разных направлениях, выявили ещё одну яму-ловушку, и поток – на этот раз тарантулов. Которых киммериец, смело вошедший в покой по тропе, проложенной уцелевшими плитами, опять подавил сапогами:
– Экие поганые твари! Не раздавишь так просто: панцири крепкие, как у черепах!
Садриддин, осторожно, бочком, вдвинувшийся в проём, осмотрелся. Осторожно перегнувшись через край, заглянул в ближайшую яму. Его передёрнуло: колья-лезвия с зеркально отполированными остриями и крючьями, словно ухмыляясь, ожидали