Откинувшись назад, он открыл глаза и в пелене слез увидел сначала размытые пятна, а уже потом очертания звездных фигур, расклеенных у него на потолке. Это были такие специальные наклейки, которые заряжались от солнца и лампы, и горели нежным неоновым цветом ночью. На улице было светло и в такое время они были бледно-салатовыми. Вид звездного неба, пускай и не настоящего, обладал любопытной способностью успокаивать Сашу. Так и сейчас, слабо видимые наклейки его немного приободрили.
В его глазах они становились объемнее и живее, срывались с места и хаотично двигались по потолку, словно по просторам бескрайнего космоса. Сашин взгляд напоминал тот потерянный вид, который был у него перед стоящей рядом на колене матерью. Такой же отвлеченный вид был у него недавно, когда засмотревшись в окно во время урока, он воображал, как листья на дереве танцуют необыкновенный танец и пропустил вопрос учителя. Тогда он получил замечание за рассеянность и толчок локтем от одноклассника – Тимура. Он сидел с ним за партой всегда и, будучи гордым собой хорошистом, старался спасти Сашу от провала, когда ему задавали вопрос, а он снова витал в облаках.
Тимур привык к тому, что Саша всегда рассеян и не раз выручал его, чаще всего – от летящего в него мяча на уроке физкультуры. А Саше было по душе, что с Тимуром порой просто можно помолчать и вовсе не обязательно затевать какие-либо разговоры и делиться увлечениями, чтобы прослыть друзьями. Это был особый вид дружбы – свободный и не докучающий, который устраивал их двоих.
Саша лежал так, распластавшись поперек кровати, еще долго, пока, наконец, не сделал усилие, чтобы подняться и достать из грязного рюкзака тетради с домашним заданием. Вывалив на пол все его содержимое, он отнес рюкзак в ванную и сел за решение задач по математике. А учебники и тетради по другим предметам оставались в хаотичном виде разбросанными по паркету.
Остаток вечера он помнил смутно. Помнил, как встретил с работы отца и тот спрашивал, где он поставил боевую ссадину на щеке. Отец, в отличие от мамы, не был взволнован, а, казалось, гордился сыном, додумав самостоятельно, что тот отважно дрался с какими-нибудь задиристыми мальчишками. Сам он был высоким и в меру крепким, сильным и справедливым. По крайней мере, именно таким видел его Саша. Его папа – Егор, был для него героем, а его работа казалась Саше волшебной, – отец владел своим автосервисом на соседней улице, где сам же обслуживал гостей. Саша смотрел на него с особым трепетом, когда тот укрощал очередного железного зверя, а из-под машины были видны только ноги и слышался низкий гул его голоса.
Почистив зубы, Саша обнаружил, что дверь из коридора на кухню закрыта, что бывает редко. В матовом стекле мелькало пятно нежного вишневого цвета – мамино домашнее платье. Саша услышал: – Я даже не знаю. Чувствую, он мне чего-то не договаривает, – мамин голос был какой-то плавной и удивительной мелодией, которая даже в минуты волнения не нарушала