Узнать из первых рук, с чем же они имеют дело на чёртовой Эллире-3. Казавшейся из космоса столь очаровательной и милой, что капитан открывшего её корабля так и назвал: «райский уголок». Что потом переделали в более прозаическое название для каталогов, Космоатласов, и справочников.
Когда они отдышались, и Дорохов рассказал о том, что произошло в месте высадки, и о том, что видел в камере, и на КП, Алара передёрнула плечами:
– Жуть. Фантастика. Словно фильм ужасов… Продолжим?
– Продолжим. При одном условии.
– Каком же? – на него грозно надвинулся стройный силуэт. Глаза горели как-то уж слишком… Ярко.
– Разливать буду я.
Она сразу откинулась. Взгляд словно посуровел.
– Твоя правда. И девочки и Азамат заслуживают хотя бы этого…
Дорохов открыл бутылку и разлил – стаканы стояли как всегда на верхней полке стенного шкафа, рядом с форменными фуражками. Он не скупился, разливая. В качестве закуски выложил на стол половинку яблока – отрезанную когда-то для такой же цели, и уже начавшую ссыхаться от долгого лежания в шкафу. Но тогда… Он пил один.
Так что остатки яблока Дорохов честно разрезал пополам.
– Ну, помянем бойцов. Светлая им память, и Царствие Небесное!
– Царствие Небесное. Вечная память.
Выпили вместе. До дна.
Дорохов сразу разлил по второй. Подумал. Долил остатки полулитровой бутылки в стаканы. Алара только криво усмехнулась:
– Не думала, что моих девчонок вот так, запросто – какие-то жучки… А мы-то… Столько работали. Тренировались. Хорошие были бойцы. За них.
– Да. И – за Азамата. Жаль и всех бедняг – колонистов.
– Да.
Они выпили. Алара, глядя в угол каюты, помолчала. Словно сдерживая слёзы. Но Дорохов видел, что она – не заплачет. Он осторожно протянул к ней руку, вопросительно глядя…
– Да.
Они легли и снова… Лечились изо всех сил. В конце, когда пики снова совпали, женщина тоненько застонала, из горла вырвался не то крик, не то – вой. Она откатилась от него, и, наконец, разрыдалась, зарывшись лицом в подушку. Словно прорвало сдерживаемую волей и психотренингом плотину.
Дорохов прилёг рядом. Алара вползла к нему на грудь, и, сотрясаемая рыданиями, всё так же, ни слова ни говоря, и не вытирая слёз, рыдала несколько минут.
Он молчал, стараясь держать её плечи понежней, ощущая её мягкое тепло и проникающие в ладони эмоции, понимая, что сделать для неё ничего больше пока не может.
Похоже, сильно женщина была привязана к боевым подругам. И злится на себя, корит, что не была с ними в нужный момент, и как-нибудь не помогла. И то, что, скорее всего – никак, для женской логики в данном случае – не аргумент…
Когда рыдания затихли, он, сглотнув комок в горле, всё же сказал:
– Ты всё равно ничем бы им не помогла. Такого