заплескалась жажда крови хищника вышедшего на охоту. Она танцевала Макабре –
«пляску смерти Разума» Первой Матери Великого Дома Ибер, пляску уводящую любе
мыслящее существо в царство сумасшествия вседозволенности…
Макабре была ужасна как первородный грех и как первородный грех безумно
притягательна. Все звериное, что человек прячет даже от самого себя, она вытягивала из
сознания убивающих друг друга вчерашних друзей и братьев, своими движениями. Ее
тело, в обещании запредельного, гадко-сладкого удовольствия, изгибалось так, как
никогда не смогло бы изгибаться тело человека. Каждый жест ее животного танца говорил
стае: «Вам можно теперь все чего вы боялись и стыдились. Ничему нет преград».
Вавилонская Блудница, Сестра Лжи так ее мог бы сейчас назвать жрец еще не рожденной
религии из другого мира, подымая в страхе перед собой крест и, в то же время, до спазма
в чреслах, желая очутиться в объятиях этого создания. Но кто знает, появится ли теперь та
религия, да и сам тот Вавилон, после того, как эта женщина очутилась внутри Шу забытой
крепости? Однако давай не будем заглядывать в Книгу Судеб, читатель. Пусть все идет
свои чередом.
Женщина последний раз хлопнула в ладоши, завершив наконец танец, и медленно, из-под
полуопущенных век оглядела заваленный трупами двор крепости. Сейчас это место было
похоже на скотобойню, где закончили орудовать топорами безумные мясники. К ее
удивлению, тот, которого мать в далекой, не этой жизни когда-то назвала Джахи, по
странной прихоти судьбы остался жив. Весь в крови, опираясь на обломок копья, он, пошатываясь от усталости, спотыкаясь об изрубленные тела бывших подчиненных, подошел к женщине и хрипло произнес:
– Я последний. Ты моя!
Она покорно склонила голову ему на грудь:
– Да, великий воин…
Потом чуть отстранилась, нежно-нежно улыбаясь, неуловимо стремительным ударом
вытянутых в живое лезвие пальцев узкой ладошки разорвала ему брюшину и, сомкнув
пальцы, вырвала печень. Невинно глядя в начавшие тут же стекленеть, но еще живые
глаза Джахи, женщина острыми, совсем нечеловеческими зубами откусила ее кусок, а
потом шутливо подмигнула:
– Нет, милый, я тебя обманула, прости…
А затем с силой, которую нельзя было заподозрить в ее хрупком теле, левой рукой
отшвырнула умирающего на другой конец двора.
Сразу же, вроде как дождавшись завершающего штриха этого карнавала убийств, снаружи, по воротам крепости будто ударил таран. От этого удара, тяжелые ворота с
грохотом слетели с бронзовых петель. Но из пыли и мусора, заклубившихся в пустом
проеме, раздались не победные крики внезапно напавших жителей великой пустыни Ха, извечных врагов Империи Тукан, а лишь ворчливый голос Яра:
– Помощь нужна, несравненная?
Женщина, возбужденно покачивая