Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться ни с отравлениями, ни с пациентами-детьми, поэтому я мог пока только наблюдать за работой своего друга. Генри пощупал пульс ребенка, посмотрел зрачки, затем заставил выпить слабый раствор марганца. Мы занимались ею около часа и ушли только тогда, когда убедились, что ей стало лучше, опасность миновала. Генри предложил:
– Пойдем другой дорогой. Не будем возвращаться и петлять по улицам, а спустимся сейчас к саду, оттуда ближе к моему дому.
Мы спустились вниз по улице, и передо мной появились темные неровные очертания кустарника и силуэты высоких могучих деревьев.
– После захода солнца женщины боятся здесь ходить, – с насмешкой сообщил мне Генри.
– Почему?
– Не знаю, какие-то суеверия. Там, в конце сада, – он неопределенно махнул вправо рукой, – полуразрушенный старинный особняк стоит уже больше ста лет.
– Ух ты! – удивился я. – А кто же его разрушил?
– Не имею ни малейшего понятия. Когда-то тут что-то такое произошло, то ли убили кого-то, то ли еще что… Ну, да, ерунда все это! Нам с тобой не за чем забивать себе голову бабьими сказками…
Конечно, для возникновения суеверий, легенд и всяких женских страхов, это было идеальное место. Свет из окошек домов сюда не достигал, хотя последний на улице дом находился довольно близко. Деревья освещались только сиянием Луны. Этой ночью она висела низко, прямо над садом, и была какого-то странного, зловещего красноватого цвета.
– Я частенько хожу через сад в лес на охоту, в этом месте нет ограды, – сказал Генри. – И думаю, мы с тобой…
Его прервал дикий, полный ужаса крик, от которого у меня по спине пробежал холодок. Мы переглянулись.
– Что это? Может, на кого-то в лесу напали? – предположил я.
– Кто его знает, – озадаченно произнес Генри. – Волков здесь нет, нападать некому… Хотя мне тоже кажется, что кричали за садом, в лесу. Давай посмотрим.
Мы перелезли через каменный бордюр и проникли вглубь сада, затем остановились и прислушались. Ничего. Тогда Генри сложил руки рупором и крикнул: «Эй! Отзовитесь!» Никакого ответа. Нас окружала стена разросшегося кустарника, мы стояли в абсолютной темноте. Не было слышно ни звука, только летучая мышь стремительно пронеслась над головой.
Мы осторожно двинулись по едва сохранившейся ровной дорожке вперед. Генри предложил пересечь сад и, выйти на опушку леса. Мы шли гуськом, мой друг вытянул руку, чтобы не наткнуться на дерево или куст. Я держался за ним.
– Здесь сейчас будет груда камней, надо взять левее! – предупредил он меня и тут же обо что-то споткнулся. Выругавшись, он наклонился посмотреть, что это такое, и вдруг изменившимся голосом позвал:
– Роберт!
Я подошел поближе и с трудом различил, что на земле лежит человек. Генри опустился на колени рядом с ним.
– Кажется, живой, но без сознания, –