Крик. Антонов Виктор Акимович

Светку и Альку в расстроенных чувствах, а сама побежала в ЦБК. И всю дорогу думала об этом аресте. У Перелезина фирма на Кипре. Его-то, почему за российские дела? И на кой черт он прилетел? Сидел бы себе на теплом морском берегу. Может я чего не понимаю? Тарабарщина какая-то. В ЦБК находился и Шнырь. Я до того была напугана, что решила первый раз в жизни прочитать документ, который подписывала. Эту самую жалобу. Речь в ней шла о том, что мою фирму освободили от уплаты штрафов и прочих санкций, поскольку мы являемся дочерними предприятиями НК. И Шнырь писал в жалобе, что это самое освобождение является неправильным и незаконным. Мне все это как-то было не совсем понятно. И я спросила у него, чего нам жаловаться, если нас освобождают. Для нас же это благо.

      Он, надо сказать, удивился моему вопросу и говорит:

      – Это ловушка.

      – Какая ловушка, если освобождают? Вот если бы на нас наложили какие-либо санкции, тогда понятно надо жаловаться. Но если освобождают… Тут и гусю понятно, что не следует возникать.

      – Вероника Николаевна, вы не понимаете. Они этим хотят объединить дочки и НК.

      – Так мы и так едины. Это и ежику понятно.

      – Ежику может и понятно, а вот по закону это не так. И моя задача это доказать. Поэтому я и составил эту жалобу. Это же общая стратегия защиты.

      – И Чайка это знает?

      – А как же. Это все исходит от вашего руководства.

      – Ну, думаю, руководству виднее. И я подписала эту жалобу. Хотя я была в последнее время осторожна, но тут подумала, что подписать жалобу, это ведь не деньги переводить.

      – Вы как-то недоверчивы сегодня, – произнес с удивлением Шнырь.

      – Вы знаете, что Перелезина арестовали?

      – Конечно, знаю. Мне коллеги сказали. Его наш адвокат защищает.

      – Что-то плохо защищает.

      – Да уж, – говорит Федоровна. – Его то за что? У него бизнес на Кипре. С нефтью он не связан.

      Мои слова явно уязвили Шныря.

      – Конечно, это все незаконно. Адвокат арест обжалует.

      – Ну и что толку? – не унималась я. – По Володьке Макаровскому адвокат пишет и пишет. А он все сидит и сидит, – я говорила раздражено, уж очень погано было на душе.

      – Вы же знаете, какое у нас беззаконие, – кипел Шнырь. Но мы все равно добьемся освобождения. Примем все меры. Поднимем все связи. Это просто дело времени, – раздражено говорил он, собирая листки жалобы. – Это только дело времени.

      Федоровна шлепнула на жалобу печать и Шнырь сунул ее в свой портфельчик, он у него такой как папка, маленький небольшой, вежливо попрощался с нами и удалился.

      – Что ты так его? – удивилась Федоровна.

      – Не нравится он мне.

      Федоровна пожала плечами.

      – Ну я тебе так скажу: в наших вопросах он все-таки разбирается.

      – Слушай, дай мне это постановление, которое он обжалует.

      Она протянула мне постановление налоговой инспекции, и с удивлением смотрит на меня. Потом пожала плечами.

      – Знакомься. Когда ознакомишься, вернешь. Мне к делу надо подшить.

      2

      Отец, узнав