– Не знаю, – надул губы Пашка.
– А я тебе скажу, – прошептал дядя. – Ты бы гордился этим. Так же, как гордился бы, если бы был татарином. Так же, как гордился бы, если бы был цыганом. Немцем. Французом. Русским. Да кем бы ни был. Человек – человек изнутри, а не снаружи и не по родословной. Понял меня?
– Понял, – опустил голову Пашка. – Я бы и гордился. Если бы знал точно. Скажи, а если бы мой отец тоже был немцем, да с той крапинкой немецкой крови, что во мне от прапрадеда, кто б я тогда был? Немцем или русским?
– Да кем бы захотел, тем и был бы, – пожал плечами Федор. – Хотя тут ведь какое дело. Говоришь ты по-русски? По-русски. Думаешь тоже по-русски. Кормили тебя русской пищей. Жил ты в русском доме. Выходит, что ты русский. Но по происхождению из немцев.
– Или из евреев, – прошептал Пашка.
– Или из евреев, – согласился Федор. – Хотя кто его знает, что в твоем отце было намешано. Я и не видел его. Баба Нюра отписывала, что был он очень хорошим человеком. Хотя что она его видела? Половину дня? Что нам с того? Или национальность у тебя поменяется, если мы о твоем отце больше разузнаем? Подожди, откроется когда-нибудь все. Только вот с драками ты бы завязывал. Перетерпел бы с полгодика, а там бы и сами отстали.
– А ты бы перетерпел, если бы тебе в спину орали «жид в дерьме лежит»? – взвился Пашка. – Я как услышу, у меня аж в ушах звенит! Пальцы… саднит. Или надо говорить – лежит, чего уж там, но я горжусь этим?
– Тут ведь как, – поморщился Федор и сжал огромный кулак. – Я бы на твоем месте… Если шелупонь заливается, плюнул бы. А вот если кто постарше – отучил бы быстро. Просто бить надо… больно. Очень больно. Там и шелупонь прониклась бы.
– Так я и пытаюсь, – шмыгнул носом Пашка и вновь потер костяшки кулака. – Но… не могу больно. Убить боюсь. Да и жалко же… идиотов.
– Вот черт! – плюнул в сердцах Федор. – Поехали тогда в город. Пристроим тебя в какую-нибудь секцию, чтобы подучили бить, но не убивать, а то ведь затопчут тебя в этой деревне, или сам себя до греха доведешь. И все-таки попомни, парень, слова. Ежели на нашу деревню пойдет какой враг, да хоть марсиане высадятся, как в кино, что мы давеча смотрели, вот эти все мальчишки, с которыми ты дерешься, сразу твоими лучшими друзьями станут.
Пристроиться удалось в клуб дзюдо, хотя пузатый тренер морщился, обзывал мальчишку старичком. Потом пощупал кости, велел соединить руки за спиной, согнуться, подвесил на турник, посмотрел, как деревенский мальчишка уверенно вздергивает себя к перекладине больше двух десятков раз, и махнул рукой.
Вначале Павлу пришлось нелегко – ребята, которые начинали заниматься борьбой в шесть-семь лет, чувствовали себя мастерами и не упускали случая приложить новичка о маты, но постепенно дело пошло, и уже через месяц тонкокостный смешной носатый мальчишка перестал быть борцовским манекеном. К тому времени Федор продал дом, купил в городе квартиру, куда и перебрался вместе с племянником.