подернутому снизу матовой ночной изморозью, похожей на красивый горный пейзаж и ждёт
рассвета. Чувствуя теперь себя прокажённым, он боится к чему-либо прикасаться. Хочется даже
поджать под себя ноги и сидеть на стуле, как заяц в ожидании лодки старого Мазая. В омерзении к
себе не находилось и песчинки самооправдания. По выражению всё того же Костика, он упал
теперь на три метра ниже уровня городской канализации. Кстати, не слишком ли часто
вспоминается сегодня этот Костик? Начистить бы ему морду. Подкинул подарочек… С сюрпризом!
Да ведь он и сам-то, наверное, вшивый-перевшивый… Ну и друзья, однако, у тебя! А тут снова
всплывает Зойка с её пьяной, кокетливой неприступностью. Запихиваешь её подальше в память,
трамбуешь там, а она настырно всплывает и всплывает. Роман чувствует, что его просто разрывает
и тошнит – от злости, ото лжи, от никчемности этой жизни. Это ж представить только, что на тебе,
как на какой-то навозной куче, ползают, живут, совокупляются и плодятся мерзкие твари! И это
сейчас, в любое из этих мгновений…
А милиция? Чёртова милиция! Почему её не оказалось тогда в вестибюле?! Лучше бы тогда в
вытрезвителе ночевать. Вот когда их не надо, они там торчат, а как надо – так и нет.
Ничего себе – хороши сегодняшние пилюли! Одной сцены с Элиной не хватило! Жизнь подошла
да ещё и в довесок назидательно щёлкнула по темечку. Да нет, не щёлкнула, и не по темечку, а
просто от души пнула в зад большим сапогом. Вот так-то тебе, дорогой! Ну, а если всерьёз и по
большому счёту, то для чего это? Для науки? Для того, чтобы он одумался? Так он и сам готов всё
изменить. А если готов, то чего ж пинать? Лучше дай возможность, и я воспользуюсь ей.
Рассвет сегодня слишком далёкий. Его невозможно дождаться. А как сидеть, терпя на себе эту
мерзость? А как увидеть утром глаза Элины?
Ещё в темноте Роман в одних носках, взяв ботинки в руки, выходит на лестничную площадку –
благо, что в двери английский замок, позволяющий и уйти по-английски. Потом, уже подойдя к
закрытому общежитию, он полтора часа бродит по разным мёрзлым его окрестностям нараспашку
расстегнув свою лёгкую курточку, чтобы как следует проморозить себя и всех этих тварей на себе.
Интересно, какое сегодня число? Надо его запомнить. Пожалуй, эта дата вполне сойдёт за дату
будущей смерти. Худшего дня в его жизни ещё, кажется, не было.
После работы он, переступая стыд, идёт в аптеку. Аптекарша за стойкой строгая, в белом
халате, похожая на нравственность или на богиню правосудия. Только у этой повязка закрывает не
глаза, а рот и нос (болеет что ли?). Роман каким-то шпионским шёпотом просит у неё самое
убийственное средство, какое только может найтись. И аптекарша выдаёт, глядя на него такими
же, как у Элины, карими глазами.
68
Гадость оказывается